Предводитель устало покачал головой:
— Он прав, Дора. Мы христиане.
Колдунья, не веря собственным ушам, смотрела на него, потом, закричав, упала на колени:
— О, смерть грядет на наши головы! Конец саксонскому племени. Смерть! Смерть! Смерть!
Обойдя бьющуюся словно в припадке старуху, Эдвин подошел к Райне:
— Вы не пострадали?
Девушка поморщилась: ребра ныли — должно быть, опять повреждены. Что толку в том, что они христиане, если в их душе по-прежнему жили старые предрассудки, ловко подогреваемые человеком, способным творить чудеса. Прижав ладонь к шее, она увидела четыре кровавых следа. Что ее ждет, если Доре удастся убедить повстанцев, что она предательница?
— Я хорошо себя чувствую, — ответила она Эдвину.
Он внимательно посмотрел на девушку, наклонившись, приподнял ее подбородок:
— Попробуйте обмануть меня, Райна, полюбите другого, и ваша судьба будет решена. Понятно?
Она кивнула.
— Хорошо.
Отняв руку, он подошел к распростертой на земле колдунье.
— Идем, Дора, — проговорил предводитель. — Тебе нужно поспать.
Старуха вскочила на ноги и резво побежала к пещере, где проводила дни, а то и ночи. Куда она ходила после наступления сумерек, никто не знал и не решался спросить. Люди оторопели, когда Эдвин пошел следом за ней.
Ощутив неимоверную усталость, Райна уронила голову на грудь и закрыла глаза. Так она сидела до тех пор, пока к ней не подошел брат Юстас:
— Дайте мне вашу руку.
Глядя сквозь закрывавшие лицо волосы, Райна увидела протянутую ей руку. Теперь с непроницаемым лицом он был мало похож на архангела. В глазах его мерцал какой-то потаенный огонь, вызывавший чувство беспокойства. Райна встречала угрюмые, а то и ненавидящие взгляды саксов, разглядывающих ее. Они неохотно начали расходиться. Когда все ушли, она наконец взглянула на монаха.
— Вашу руку, — повторил он.
Монах поднял ее, как пушинку. Несомненно, под рясой скрывалось мускулистое тело.
— Знайте, что я верю вам, — произнес он, не отпуская ее руку.
Его прикосновение вызывало у нее ощущение, что они знакомы. Вырвав руку, Райна отступила на несколько шагов, потирая ушибленные бока:
— Почему вы верите мне?
Он глядел на нее ясными голубыми глазами:
— Думаю, что вы не способны на это.
— Но Дора…
— Вы же христианка! Разве можно безоговорочно верить старой ведьме, которая несет чушь?
«Эта старая ведьма знает то, что другие не знают, это она вернула к жизни мертвого Эдвина», — подумала Райна.
— Я боюсь ее, — пробормотала она.
— Значит, ваша душа не в ладах с Богом.
Райна взглянула в лицо монаха, на котором плясали отблески огня:
— Думаете, она у меня еще есть, брат Юстас?
Тот чуть заметно улыбнулся:
— А почему бы нет?
Можно ли говорить с этим человеком о Боге? Сможет ли он освободить ее от тягостного груза? Решившись, девушка заглянула в его глаза:
— На моей совести лежит тяжкий груз.
Задумавшись, монах знаком велел ей следовать за ним:
— Поговорим…
Подойдя к месту, где горел костер, девушка опустилась на ствол срубленного дерева. Монах сел рядом. Их бедра соприкасались, и их плоть разделяли лишь тонкая ткань ее платья и его ряса:
— Расскажите мне о своей душе.
Сложив руки на коленях, Райна смотрела на пляшущие языки пламени:
— Наверно, она погибла. Ее уже не вернуть.
— Ошибаетесь.
Хотя Дора и объявила, что сняла с нее проклятие Томаса, дала выпить горькое снадобье, девушка чувствовала, что оно продолжает висеть над нею.
— Знаю, что вы не верите в предрассудки, но я все же скажу — я проклята.
— Кем?
— Человеком, в чьей смерти я виновата. Томас…
Гнев, душивший Максена, требовал выхода, но он сдержался, убеждая себя, что у него будет время выплеснуть его. Теперь же ему надо вести себя как постороннему, незаинтересованному лицу, иначе он никогда не узнает того, что известно этой прелестной саксонке:
— Я удивила вас?
— Только тем, что вы приняли близко к сердцу это проклятие.
Максен с нетерпением ожидал продолжения рассказа, однако собеседница молчала.
— Как так вышло, что вы виноваты в смерти этого человека?
Райна нервно сжимала и разжимала пальцы:
— Я убежала от него, и когда он догнал меня, я… — закусив губу, она покачала головой. — Мне не надо было убегать.
Приподняв ее подбородок, Максен поглядел в ее глаза, блестевшие от слез. Странно, но эти слезы тронули его. Справившись с волнением, он спросил:
— Хотя вы и берете на себя вину за его смерть, вы же не убивали его?
Девушка широко раскрыла глаза:
— О нет!
— Тогда кто?
— Я… — Райна готова была сказать ему о невидимке, бросившем кинжал, оборвавший жизнь норманна, но что-то в глубине горящих глаз монаха заставило ее прикусить язык. Быстро встав на ноги, она шагнула в сторону:
— Это неважно. Он мертв, и теперь ничего не переменишь.
— Нет важно, если вы хотите, чтобы я помог вам.
Райна покачала головой:
— Благодарю вас за помощь, брат Юстас. Вы были очень добры и внимательны, но больше мне ничего не надо.
Когда она повернулась, чтобы уйти, Пендери, не сдержавшись, схватил ее за руку, но тут же отпустил.
— Спокойной ночи, — крикнул монах ей вдогонку.
Не ответив, девушка поспешила в свой шатер и скрылась в нем.
Ища выход для бушующей в груди ярости, Максен побрел из стана и дошел до деревянного ящика, изрубленного мечами. Подобрав меч, брошенный Райной, он сжал рукоять, шагнул назад, замахнулся с силой и обрушил меч на ящик. Потом снова замахнулся и еще, и еще…
— Вот она.
Хриплый голос пробирался к сознанию Райны. Кто-то раздвинул ей зубы и затолкал в рот что-то твердое. Мгновенно проснувшись, девушка пыталась закричать, извивалась всем телом, но сильные, безжалостные руки связали ее кисти, затем ноги. В темноте нельзя было разглядеть мучителей, но Райна догадалась, кто послал их, кто приговорил ее к смерти. Дора!
«Боже, — молила она, — пусть все это окажется сном. Хочу проснуться!»
Увы! Это был не сон. Грубые руки стащили ее с одеяла и выволокли из шатра. Налетчиков было четверо, и оставалось только одно — звать на помощь. Поднеся связанные руки ко рту, она хотела было вытащить кляп, но ей заломили руки за голову. Извиваясь на холодной земле, несчастная пыталась кричать, однако такой глухой звук никто не мог услышать.
— Поднимите ее, — послышался голос Доры.
Став на колено, один из саксов легко приподнял хрупкое тело, взвалил на плечо и зашагал со связанной пленницей из лагеря.
— Поторопись, — напутствовала его Дора. Райна извивалась и стучала кулаками в спину похитителя. В те минуты, когда Томас умирал у нее на руках, она сама с радостью бы приняла смерть как избавление от мук и боли, однако сейчас Райне умирать не хотелось. Скоро тряска прекратилась.
