– Вы тоже вышли подышать свежим воздухом? Идите сюда, к нам. – Она приветственно махнула ему рукой. – Я как раз рассказывала Джереми, что привыкла проводить лето здесь.
Дункан подумал, а потом подошел к ним.
– Понятно.
Излучая простодушную невинность, Роуз послала ему улыбку.
– Действительно, даже вы должны это помнить. – Она обратила смеющийся взгляд на Джереми. – Я всегда была под башмаком у Дункана. – И она в юмористических тонах принялась описывать сокращенную, но правдоподобную историю своих посещений Баллинашилза. Джереми был в восторге; Дункан слушал молча – она видела в его глазах подозрительное и циничное выражение.
– Вот почему я так хорошо знаю Баллинашилз.
Джереми улыбнулся и посмотрел на Дункана.
– Она, должно быть, была сушим наказанием.
Дункан посмотрел на него, потом на Роуз.
– Не до такой степени, как вам кажется.
Роуз ответила на это взглядом, выражающим приятное удивление, а потом снова устремила взгляд на горы. Изящным взмахом руки она обвела рукой пейзаж:
– Он такой дикий и красивый – и неприрученный.
Джереми, тоже глядя на горы, что-то пробормотал в знак согласия.
Дункан ничего не сказал. Он смотрел на Роуз. А она вдруг вздрогнула, как раз когда Джереми снова повернулся к ней.
– Вы озябли, – сказал он. – Давайте лучше вернемся в комнаты.
– Ах нет! – Растирая свои обнаженные руки, Роуз умоляюще улыбнулась. – Здесь так хорошо.
– Но вы простудитесь, – нахмурился Джереми.
– Быть может… – Роуз наклонила голову набок, – если бы вы принесли мне шаль…
– Конечно. – Джереми с готовностью выпрямился. – Где она?
– Кажется… – Роуз задумалась. – Кажется, я оставила ее в гостиной.
– Не бойтесь, я ее найду. – Он весело вошел в гостиную и исчез.
Дункан посмотрел ему вслед, а потом обернулся к Роуз:
– Что вы задумали?
– Задумала? – Некоторое время ее лицо было воплощением простодушной невинности, а потом она сбросила маску и улыбнулась той насмешливой, дразнящей улыбкой, которую держала про запас только для него. Роуз пошла по террасе, легко ведя пальцами по балюстраде. – А почему вы решили, что я что-то задумала?
Дункан посмотрел на ее удаляющуюся фигуру, потом пожал плечами и пошел следом.
– Дикий, красивый и неприрученный. Можете морочить кого угодно вашей светской маской, но я-то вас знаю.
– Вы забыли о двенадцати годах – вы совсем меня не знаете.
– Я мог бы адресовать эти же слова вам, и с большей точностью, но есть вещи, которые никогда не меняются.
– Вот как? – Роуз остановилась на краю террасы, где балюстрада изгибалась полукругом, и повернулась лицом к Дункану.
А тот замер на месте, потрясенный этим видением, – Роуз на фоне сумеречных гор и аспидной воды озера. Знакомое напряжение охватило его.
– Вы по-прежнему ведете себя как дерзкий мальчишка.
Роуз усмехнулась и задумалась – что ей делать теперь, когда она привела его туда, куда хотела, как вынудить леопарда обнаружить свои пятна, как вынудить Дункана проявить свою природу?
Его попытка устрашить ее в библиотеке возбудила любопытство, взметнув его на немыслимую высоту. Она никогда не сталкивалась с той особой силой, которой он обладал; ей хотелось узнать больше об этой силе – по крайней мере столько, чтобы противостоять ей или, точнее говоря, чтобы завладеть ею. Она чувствовала себя обделенной, словно Дункан нашел какое-то необычное место в окрестностях и не показал ей. Она вознамерилась извлечь из него эту тайну.
Повернувшись спиной к озеру и горам, она искоса посмотрела на Дункана; вид у нее был задумчивый.
– Должна сказать, что меня очень удивил ваш выбор – Кларисса кажется очень холодной, очень сдержанной. Она совсем не похожа на женщину, за которой, как мне кажется, вы стали бы волочиться.
Дункан не ответил, и она рискнула мельком взглянуть на его лицо; его непроницаемый взгляд был устремлен на нее. Ей показалось досадным, что он совершенно спокоен – не то чтобы совсем расслаблен, но явно владеет собой, и маска хозяина поместья плотно сидит на его лице.
И она проговорила, подпустив в свой голос насмешливого удивления:
– Мне почему-то казалось, что дамы, которые вам по вкусу, обладают немного большей пылкостью.
– Да, дамы, которые мне по вкусу, обычно обладают пылкостью.
Это равнодушное сообщение четко показало, что он не желает, чтобы его вывели из равновесия; Роуз сразу же изменила тактику.
– Право, – сказала она, придвигаясь к нему и понизив голос, – мне хочется отдаться вам на милость. – И, слегка улыбаясь, она подняла на него глаза. – Обрести ваш опыт.
– Мой опыт? – удивился он.
Она улыбнулась шире.
– В делах… любви. – Она отвела взгляд. – Мне хотелось осведомиться о ваших догадках – вы же опытный человек.
– О моих догадках?
– Да. О том, какие мои стороны могут вызвать обожание у Джереми. – Теперь они стояли почти совсем рядом, и Роуз улыбалась дружески и в то же время маняще, вызывающе. – Мне хочется узнать, что во мне, по вашему мнению, может показаться мужчине наиболее соблазнительным.
Ее глаза не блестели – они как бы тлели. Дункану стоило больших усилий удержаться и не позволить охватившему его напряжению высказаться во взгляде или в движении. Роуз была прозрачна, как вода; она что-то задумала, но он не мог понять, что именно. Он понимал только, что она искушает его. К счастью, он умел держать себя в руках. Они находятся на открытой террасе, а не в библиотеке; в двадцати футах от них расположился целый сонм его родственников, ее отец, и предполагаемый жених, и его предполагаемая невеста со своими родителями. И в любую минуту может вернуться Пинквик с шалью. Роуз понятия не имеет, как соблазнять. Он ее научит – но не здесь и не теперь.
– Я считаю недопустимым высказать предположение о том, что кажется привлекательным Пинквику.
Роуз одарила его пылким взглядом.
– Нет, какие-то идеи у вас есть – вы ведь сказали. – Она наклонилась, запах ее духов окутал Дункана, она стояла совсем близко. – Так что же? Глаза? Губы? Тело?
Все это и еще много всякого. Но Дункан не хотел спускать с цепи своих демонов. Он живо вспомнил тот единственный раз, когда пустил в ход в отношении Роуз физическую силу; ему было четырнадцать лет, он сделал это в ответ на ее очередную насмешку. Вместе с двумя своими друзьями из Итона он отправился погулять в лес, Роуз увязалась за ними, немилосердно нахальная, как всегда. Одна из ее насмешек задела его за живое; он развернулся и врезал ей по уху. Удар был не сильный, но она упала – больше от потрясения, чем от удара. Тогда-то он, к своему великому ужасу, и обнаружил, что Роуз плачет не так, как другие девчонки. Лицо ее не скривилось, она не завопила; глаза ее молча наполнились влагой, а потом по щекам потекли слезы. Она лежала, приложив ладонь к уху, и слезы катились и катились – и в глазах у нее, на ее лице было такое выражение, которое просто убивало его.
