— Какая порода нравится вам больше всего? — спросила Элизабет Бэна, когда после полудня они месили грязь в одном из больших открытых загонов.
— Думаю, шевиоты, хотя шропширские тоже весьма красивы, — сказал он ей.
— Я продам вам овец всех трех пород, — пообещала она. — Вам не помешает иметь разные породы, наряду с горными черномордыми овцами.
Грязь брызнула у нее из-под ног, и Элизабет вздохнула.
— Почему ваши родные настаивают на поездке ко двору? — неожиданно спросил он.
— Потому что именно там мама нашла себе мужа, да и сестры тоже. Мать отправилась ко двору, когда была совсем ребенком. И сам король договорился с моим отцом об этом браке. К счастью, мои родители обожали друг друга. До него она была замужем дважды: в три года ее повенчали с кузеном, который умер в детстве, а в шесть — с престарелым рыцарем, который, прежде чем скончаться, научил ее, как управлять собственной судьбой.
— А как ей достался Фрайарсгейт? — допытывался Бэн.
— Вся ее семья погибла. Выжила только она.
— А что же ваши сестры?
— Филиппа впервые попала ко двору в десять лет. В двенадцать она туда снова уехала, на службу к королеве. И тогда исполнились все ее желания. Дядюшка Томас нашел ей мужа, когда парень, с которым она хотела обвенчаться, предпочел. церковь мирской жизни. А Бэнон встретила своего Невилла при дворе, его притащили туда родные, надеясь получить для сына место у короля. Но он увидел Бэнон и пропал. Она наследница дядюшки Томаса и правит Оттерли, как королева пчел — своим роем. Поэтому он был так рад провести со мной зиму. Ее выводок дочерей сводит его с ума. Элизабет рассмеялась:
— Я должна выйти замуж, чтобы родить наследника. Но у меня нет времени для мужа, не говоря уже о детях. И все же меня тащат, ко двору. И боюсь, мне найдут мужа. Моя сестра, графиня, наверняка уже этим занимается.
Бэн тоже засмеялся:
— Но ведь они правы. Вы владеете прекрасным поместьем, Элизабет, и горячо его любите. Но когда-нибудь вас не станет, и кто позаботится о Фрайарсгейте?
— Знаю, — вздохнула она, — но при мысли получить в мужья какого-нибудь надушенного глупца мне становится не по себе.
— Но разве ваши зятья — надушенные глупцы?
— Нет, но Криспин, муж Филиппы, сам управляет поместьями, и она с радостью ему это позволяет. Благодаря этому у нее остается время бывать при дворе и заботиться о будущем своих детей. А Роберт Невилл, наоборот, более чем счастлив предоставить Бэнон править Оттерли. Сам он предпочитает охоту и рыбалку, и Бэнон так облегчает ему жизнь! Думаю, он и не подозревает, кто в его семье носит штаны!
— Вам нужен именно такой мужчина? — тихо спросил он.
— Я готова разделить власть с мужем, но ему придется полюбить Фрайарсгейт так же сильно, как люблю его я. И принять тот факт, что я знаю свои земли и понимаю, как успешно вести дела. Не верю, что в мире найдется хоть один такой мужчина. Я поеду ко двору, чтобы угодить родным, и сделаю все, чего они хотят от меня. Но не выйду за человека, который не готов разделить со мной мое бремя или собирается возложить его лишь на свои плечи, — твердо заключила Элизабет.
— А как насчет любви?
— Любви? — удивилась она.
— Разве вы не хотите полюбить человека, с которым обвенчаетесь? — спросил Бэн, пристально глядя на нее.
— Полагаю, было бы неплохо любить человека, за которого я выйду замуж. Мои сестры действительно любят своих супругов, но на них не лежит такая ответственность, как на мне. Я должна осторожно выбирать человека, который будет полезен Фрайарсгейту, если такой человек отыщется.
Бэн вдруг подался вперед, сжал ладонями ее личико и стал целовать, медленно и нежно.
Элизабет потрясенно распахнула глаза и отстранилась:
— Что это значит?
— Вас никогда не целовали раньше?
— Н-нет… но вы не ответили на мой вопрос, Бэн.
— Мне показалось, что именно сейчас вы хотите этого поцелуя. Вы слишком серьезно относитесь к своим обязанностям, Элизабет Мередит. Вы хоть когда-нибудь веселились от души?
— Веселье — это для детей, — отрезала Элизабет.
— Придворная дама обязана уметь целоваться, — заявил он.
— И вы готовы стать моим наставником? — съязвила девушка.
— Все утверждают, что я хорошо целуюсь, а вам, очевидно, нужно многое узнать о поцелуях, — ухмыльнулся он.
— А что не так с моими поцелуями? — вспылила Элизабет.
— Вы не отвечали на мой поцелуй. Даже губы не подставили. Просто стояли и ждали, пока я отстранюсь.
— Может, я не хотела, чтобы меня целовали, — пробормотала она краснея.
— Все девушки хотят, чтобы их целовали, — хмыкнул Бэн. — Может, попытаемся еще раз?
— Нет.
— Боитесь? — поддразнил он.
— Вовсе нет, — возразила она. — Я просто не желаю целоваться с незнакомцем посреди овечьего загона. Что скажут мои пастухи, Бэн Маккол?
— Вы правы, — согласился он, к ее полному изумлению. — Продолжим уроки вечером, в зале, когда ваш дядя уйдет спать.
— Ни в коем случае! — вознегодовала Элизабет. — Вы слишком наглы, как все шотландцы.
— Если не научитесь целоваться как следует, придворные станут смеяться над вами, — пригрозил он.
— Порядочная девушка не бывает опытной в вопросах плоти, — чопорно объявила Элизабет.
— Девушка в вашем возрасте должна уметь целоваться, — настаивал он. — Если не поцелуете меня сегодня вечером, я буду считать вас трусихой, Элизабет Мередит.
— О, хорошо, хорошо! — нетерпеливо бросила Элизабет. — Но только один поцелуй, чтобы доказать мою храбрость. И на этом все!
С этими словами она повернулась и поспешила в дом.
Но после того как был подан ужин, Элизабет потихоньку выскользнула из зала и поднялась в свою спальню — она не собиралась играть в поцелуи со своим шотландским гостем. Дерзкий парень! Чересчур дерзкий! И все же прикосновение его губ растревожило душу. Похоже, поцелуи слишком интимное дело, а Элизабет не была уверена, что готова довериться мужчине.
«Однако лучше привыкнуть к этой мысли, — твердил внутренний голос. — Ни один мужчина не „пожелает иметь жену, которая отказывается целоваться и отвечать на ласки“.
Она спорила с собой, не стоит ли вернуться в зал. Но не вернулась.
Поднявшись раньше обычного, Элизабет оделась и побежала вниз. Если не считать нескольких сонных слуг, в зале было пусто. Правда, увидев хозяйку, один из них принес корку каравая, в которую была налита овсяная каша, и наполнил кубок элем. Элизабет ела медленно: мысли ее были далеко.
Закончив завтрак хлебом с маслом и сыром, она встала и подошла к очагу — отдохнуть несколько минут перед началом утренних хлопот.
