– Вы представляете, насколько прогрессивно это звучит? – удивленно воскликнула Селия.
– Так это довод в мою пользу или против?
– А это, лорд Хейвуд…
– Джонас, – поправил он ее.
– Да, Джонас. Так вот, это зависит от того, кого вы спрашиваете.
Джонас на мгновение задержал на ней взгляд, поражаясь ее мудрости. Селию никак не назовешь ограниченной, легкомысленной особой, какими являлись большинство светских дам. Какой являлась Мелисент.
Как только Селия заметила его взгляд, она изменилась в лице.
– Может быть, поедем дальше? – предложила она. – Или вам нужно еще немного передохнуть?
– Со мной все в порядке.
В глазах Селии мелькнуло сомнение.
– Нет, правда, все хорошо. Моя рана лишь иногда напоминает о себе.
– Как это случилось? – спросила Селия, когда Джонас стегнул поводьями по крупам лошадей, разворачивая их, чтобы продолжить прогулку по парку.
– Боюсь, ничего героического в этом не было. Я недостаточно быстро двигался, когда враг атаковал.
– Однако вы двигались довольно быстро, успев оказаться между врагом и племянником леди Пламптон.
Джонас видел искреннюю тревогу на лице Селии и мысленно молился, чтобы ему удалось скрыть ужас, который по-прежнему охватывал его всякий раз, когда он вновь переживал это событие.
– В тот день нам обоим повезло.
– Вам тяжело говорить об этом?
Ее вопрос поразил Джонаса. Его никто об этом не спрашивал. Никого это не волновало. Все только хотели услышать кровавые подробности о войне.
Проблема в том, что ни один человек, переживший ужасы войны, не хочет переживать эти моменты заново.
И если кому-то повезло вернуться с войны живым, как Джонасу, то им хватает воспоминаний о кошмарах, которые посещают их каждую ночь. Они просыпаются от собственных криков и вскакивают с кровати в холодном поту.
…Земля, все еще дрожавшая от топота копыт огромной лошади врага, которая вместе с всадником, размахивавшим сверкающей саблей, мчалась прямо на него, теперь была покрыта кровью огромного количества трупов и умирающих…
Джонас на долю секунды прикрыл глаза, но оставаться в таком положении долго было нельзя. Иначе он снова услышит свистящий звук сабли, распарывающей воздух, почувствует, как сталь режет мускулистую плоть, почувствует, как вытекает из его жил кровь и силы покидают его тело.
Джонас зажал рукой бок, как сделал это в тот роковой день, чтобы остановить кровотечение, потом положил руку рядом на сиденье.
Он надеялся, что Селия не заметила это.
– Все это случилось уже давно, – по возможности более легкомысленно наговорил Джонас. – И как только возвращаешься в мирную жизнь Англии, все плохое сразу забывается.
Селия недоверчиво улыбнулась.
– А вот это, милорд, – она изящным жестом открыла зонтик и положила его себе на плечо, – третья ложь, которую вы позволили себе меньше, чем за день.
Селия вздернула подбородок и подставила лицо солнцу. Неудивительно, что на лице у нее сохранялся легкий оттенок загара, к которому она в отличие от всех светских дам не испытывала предубеждения.
– Возможно, мое утверждение было несколько преувеличено, но я не собирался вам лгать.
– Да, разумеется. Скорее всего вы говорите так, чтобы люди не знали, насколько глубоко вас затронула трагедия войны. Вся ваша ложь – это барьеры, которые вы воздвигаете, не позволяя людям подбираться к вам слишком близко.
Несколько секунд они ехали молча.
– Я не могу делать вид, будто когда-нибудь пойму все, что вам пришлось пережить во время войны, – тихим, но сильным голосом сказала Селия. – Но если вы почувствуете необходимость поговорить с кем-нибудь, я всегда готова вас выслушать. Даже Хардли признает, что я хорошо справляюсь с ролью внимательного слушателя.
Джонас не мог поверить в тот эффект, который оказали на него слова Селии. В ту секунду, когда она замолчала, он почувствовал, как будто с души свалился тяжелый камень.
Словно нежная рука коснулась его сердца, успокаивая резкую боль, которая не покидала его с тех пор, как он вернулся домой. Мало кто понимал, что пережили те, кто сражался на войне. Еще меньше людей хотели это понять.
Леди Сесилия понимала. Она понимала, как он себя чувствует и в физическом, и в духовном плане.
Джонас не мог объяснить, что это значило для него.
Он смотрел вперед на дорогу, когда с ними поравнялся еще один экипаж. Они с Селией кивнули в знак приветствия, но Джонас не остановил экипаж, чтобы завязать разговор.
– Нам следовало остановиться, – взглянув на него, сказала Селия. – Это были маркиза Портвуд и ее дочь, леди Фелиция. Леди Фелиция – очень достойная кандидатура и пользуется повышенным вниманием.
– Зачем терять время, – улыбнулся ей в ответ Джонас, – и разговаривать с маркизой и ее дочерью, когда рядом со мной сидит превосходная собеседница?
Джонас едва сдержал улыбку, заметив удивленное выражение лица Селии.
Он переключил внимание на лошадей и немного подстегнул их, заставляя идти быстрее. Они ехали по одной из дорожек, предпочитаемой теми представителями светского общества, которые желали остаться незамеченными. Внезапно Джонасу захотелось оказаться там, где его увидят все, и он повернул на главную дорожку парка.
Ему захотелось, чтобы все знали, что леди Сесилия Рандолф согласилась составить ему компанию…
И что он считает себя самым счастливым человеком в Лондоне.
Селия протиснулась сквозь толпу, кружившую по музыкальной гостиной леди Кушинг, и направилась к Аманде, которая сберегла для нее свободный стул. До начала музыкального вечера еще оставалось время, но Селия хотела приехать пораньше, чтобы занять место впереди. Сегодняшний концерт обещал стать грандиозным событием, и всем хотелось сесть как можно ближе к исполнителю.
– Ты когда-нибудь слышала, как поет мисс Зундерман? – спросила Селия, усаживаясь рядом с Амандой. Она окинула взглядом гостиную и поняла, что здесь собрался почти весь свет.
– Нет. Я даже поверить не могу, что знаменитая мисс Зундерман согласилась петь для леди Кушинг в такой интимной обстановке. Ходят слухи, будто она соглашается петь только со сцены.
– Хардли уверяет, что леди Кушинг и мисс Зундерман были знакомы в молодости. Он говорит, что…
– Ну хватит об этих пустяках, Селия, – повернувшись, схватила ее за руки Аманда. – Лучше расскажи о своей вчерашней прогулке с лордом Хейвудом, пока у нас есть еще возможность поговорить без свидетелей.
