Ознакомительная версия.
– Она вполне способна на такое. – Взглянув на Колина, наблюдавшего за леди Данбери, она добавила: – Но ты так не думаешь.
Он медленно повернул к ней голову, приподняв бровь в безмолвном вопросе.
– Я определила это по твоему лицу, – объяснила Пенелопа.
Колин изобразил беспечную усмешку, которую часто использовал на публике.
– А я-то думал, что у меня непроницаемое лицо.
– Боюсь, что нет, – сказала она. – Не для меня, во всяком случае.
Колин вздохнул:
– Видимо, мне не суждено стать мрачным страдающим героем.
– Еще не все потеряно, – утешила его Пенелопа. – Ты вполне можешь стать чьим-нибудь героем. Но мрачным и страдающим? – Она улыбнулась. – Едва ли.
– Тем хуже для меня, – отозвался Колин, одарив ее еще одной из своих замечательных улыбок. – Женщины обожают мрачных страдальцев.
Пенелопа деликатно кашлянула, немного удивленная, что Колин Бриджертон счел возможным обсуждать с ней подобные вещи, не говоря уже о том факте, что у него никогда не было проблем с женщинами. Пока она смотрела на его улыбающееся лицо, пытаясь решить, изобразить ли ей праведное негодование или рассмеяться, появилась Элоиза, чуть не налетевшая на них.
– Вы слышали новости? – спросила она, запыхавшись.
– Ты что, бежала? – поинтересовалась Пенелопа вместо ответа. Воистину удивительное достижение в такой толчее.
– Леди Данбери предложила тысячу фунтов за разоблачение леди Уистлдаун!
– Мы знаем, – сообщил Колин с ноткой превосходства в голосе, характерной для его старших братьев.
Элоиза испустила разочарованный вздох.
– Откуда?
Колин указал на леди Данбери, стоявшую в нескольких шагах от них.
– Мы присутствовали при этом знаменательном событии.
Элоиза выглядела чрезвычайно недовольной, и Пенелопа в точности знала, о чем та думает (и что скорее всего выложит ей завтра утром). Одно дело пропустить важный момент. И совсем другое – обнаружить, что твой брат видел все собственными глазами.
– Все только об этом и говорят, – сказала Элоиза. – Я уже несколько лет не наблюдала подобного волнения.
Колин склонился к Пенелопе и шепнул:
– Вот почему я предпочитаю проводить время за границей.
Пенелопа подавила улыбку.
– Я знаю, что вы говорите обо мне, но мне наплевать, – продолжила Элоиза, помедлив только для того, чтобы перевести дыхание. – Говорю вам, свет сошел с ума. Все до единого строят догадки насчет личности леди Уистлдаун, правда, самые хитрые держат свои мысли при себе. Видимо, опасаются, как бы кто не присвоил их выигрыш.
– Лично я, – заявил Колин, – не настолько нуждаюсь в тысяче фунтов, чтобы беспокоиться об этом.
– Это большие деньги, – задумчиво произнесла Пенелопа. Он недоверчиво повернулся к ней.
– Только не говори, что ты намерена включиться в эту нелепую игру.
Пенелопа склонила голову набок, приподняв подбородок с загадочным, как она надеялась, видом.
– Я не настолько богата, чтобы пренебречь тысячью фунтов, – заявила она.
– Может, если мы займемся этим вместе… – предложила Элоиза.
– Упаси Боже, – пробормотал Колин.
– Мы могли бы поделить деньги, – продолжила Элоиза, проигнорировав его реплику.
Пенелопа открыла рот, собираясь ответить, но внезапно перед ними появилась леди Данбери, энергично размахивая тростью. Колин поспешно сделал шаг в сторону, опасаясь за сохранность собственного уха.
– Мисс Федерингтон! – прогремела леди Данбери. – Вы так и не сказали мне, кого вы подозреваете.
– В самом деле, Пенелопа, – поддержал ее Колин с хитрой усмешкой на губах, – почему бы тебе не сказать, кого ты подозреваешь?
Первым побуждением Пенелопы было пробормотать себе под нос что-нибудь нечленораздельное и надеяться, что леди Данбери отнесет это на счет своего преклонного возраста и старческой глухоты. Но, даже не глядя на Колина, она ощущала его присутствие и язвительную ухмылку, которая, казалось, бросала ей вызов, и внезапно обнаружила, что спина ее распрямилась, а подбородок поднялся чуть выше, чем обычно.
Он заставил ее чувствовать себя более уверенной, более решительной. Он заставил ее стать… собой. По крайней мере, такой, какой она хотела бы быть.
– Вообще-то, – сказала Пенелопа, глядя на леди Данбери в упор, – я думала, что это вы.
Окружающие дружно ахнули.
Впервые в своей жизни Пенелопа Федерингтон оказалась в центре внимания.
Леди Данбери молчала, не сводя с нее пронзительного взгляда голубых глаз. Затем произошла невероятная вещь. Уголки ее губ начали подрагивать, затем раздвинулись, и Пенелопа поняла, что старая леди не просто улыбается, а ухмыляется во весь рот.
– Вы мне нравитесь, Пенелопа Федерингтон, – провозгласила леди Данбери, стукнув тростью об пол. – Готова поспорить, что половина бального зала думает так же, но ни у кого не хватило смелости сказать мне об этом.
– У меня бы тоже не хватило, – призналась Пенелопа, потихоньку охнув, когда Колин ткнул ее локтем в бок.
– Но ведь хватило, – возразила леди Данбери со странным блеском в глазах.
Не зная, что сказать, Пенелопа взглянула на Колина, который поощрительно улыбался, затем снова на леди Данбери, взиравшую на нее почти… по-матерински.
Что было самым странным из всего случившегося. Пенелопа сомневалась, что леди Данбери одаривала материнскими взглядами даже собственных детей.
– Ну разве не приятно, – сказала старая дама, склонившись ближе, так что только Пенелопа могла слышать ее слова, – обнаружить, что мы не совсем то, чем кажемся?
И двинулась прочь, оставив Пенелопу гадать, не она ли оказалась приятным сюрпризом для леди Данбери.
Возможно, и она, Пенелопа, представляет собой нечто большее, чем кажется.
На следующий день Пенелопа собиралась, как всегда, на чаепитие у леди Бриджертон на Брутон-стрит. Она не помнила, когда именно это вошло у нее в привычку, но так продолжалось уже десяток лет, и Пенелопа подозревала, что если она не появится на чаепитии у леди Бриджертон, та пришлет за ней.
Ей нравился этот обычай, принятый далеко не у всех. Собственно, Пенелопа не знала никого, кто устраивал бы ежедневные чаепития. Но леди Бриджертон утверждала, что она просто не в состоянии дотерпеть до обеда, особенно когда они живут в городе и едят поздно вечером. В результате каждый день в четыре часа пополудни хозяйка дома и ее дети (а часто и пара-другая друзей) собирались в семейной гостиной, чтобы выпить чаю и перекусить.
Хотя день выдался теплый, моросил дождь, и Пенелопа захватила зонтик, чтобы не промокнуть по дороге к дому леди Бриджертон. Она проходила этот путь сотни раз: несколько шагов по Маунт-стрит до перекрестка, а затем по периметру Беркли-сквер до поворота на Брутон-стрит. Но в этот день она пребывала в необычном настроении, немного легкомысленном и даже чуточку ребяческом, и потому решила пересечь Беркли-сквер с единственной целью – пройтись по зеленой лужайке в центре площади.
Ознакомительная версия.
