Ознакомительная версия.
Всему причиной леди Данбери, решила Пенелопа. Она до сих пор испытывала пьянящую легкость, вызванную их вчерашней встречей.
– Я не та, кем была, – пропела она себе под нос, ступая по влажной земле.
Добравшись до особенно мокрого участка лужайки, она принялась скользить по траве, как по льду, продолжая напевать – вполголоса, разумеется: она не настолько изменилась за одну ночь, чтобы горланить во все горло, рискуя быть услышанной:
– Я стала иной, совсем другой, совсем на себя непохожей.
И тут, в подтверждение ее злосчастной способности выбирать самый неудачный момент из всех возможных, она услышала мужской голос, окликавший ее по имени.
Пенелопа резко притормозила, благодаря судьбу, что ей удалось в последний момент сохранить равновесие и не плюхнуться в мокрую траву.
Конечно же, это был он.
– Колин! – смущенно воскликнула она, ожидая, пока он поравняется с ней. – Вот так сюрприз.
У Колина был такой вид, словно он сдерживает улыбку.
– Ты танцевала?
– Танцевала? – переспросила Пенелопа.
– Это было похоже на танец.
– О нет. – Она виновато сглотнула. – Конечно, нет.
Он весело сощурился.
– Жаль, мне хотелось бы присоединиться к тебе, я никогда не танцевал на Беркли-сквер.
Если бы он сказал ей то же самое дня два назад, она бы рассмеялась и позволила ему и дальше демонстрировать свое обаяние и остроумие. Но должно быть, в уголке ее сознания снова прозвучал голос леди Данбери, потому что она вдруг решила, что больше не хочет быть скучной Пенелопой Федерингтон.
Нет, она присоединится к забаве.
Пенелопа улыбнулась. Она даже не подозревала, что способна улыбаться загадочно и лукаво, но, судя по глазам Колина, которые заметно округлились, ей это явно удалось.
– Какое упущение. Это было бы довольно приятно.
– Пенелопа Федерингтон, – протянул он, – ты вроде бы сказала, что не танцевала.
Она пожала плечами.
– Я солгала.
– В таком случае, – сказал он, – я приглашаю тебя на танец.
Пенелопа ощутила странный трепет внутри. Пожалуй, ей не следовало идти на поводу у голоса леди Данбери, поселившегося у нее в голове. Может, ей и удалось блеснуть дерзостью на короткое мгновение, но что делать дальше, она не представляла.
В отличие от Колина, который, дьявольски усмехаясь, встал в позицию вальса.
– Колин, – ахнула она, – мы же на Беркли-сквер!
– Знаю. Я же только что сказал тебе, что никогда не танцевал здесь.
– Но…
Колин скрестил руки на груди и осуждающе зацокал языком.
– Нельзя бросать вызов, а потом идти на попятную. К тому же каждый человек просто обязан хотя бы раз в жизни потанцевать на Беркли-сквер, ты не согласна?
– Нас могут увидеть, – отчаянно прошептала Пенелопа.
Колин пожал плечами, пытаясь скрыть, что его забавляет ее реакция.
– Мне все равно. А тебе?
Щеки Пенелопы порозовели, затем покраснели. Ей потребовалось сделать над собой усилие, чтобы произнести:
– Люди могут подумать, что ты ухаживаешь за мной.
Колин бросил на нее пристальный взгляд, не понимая, что ее беспокоит. Какая разница, что подумают люди? Даже если кто-нибудь решит, что он ухаживает за Пенелопой, все скоро поймут, что это чепуха, и они вместе посмеются над светскими кумушками. Он чуть было не сказал «Ну и пусть», но вовремя спохватился. В глубине карих глаз Пенелопы притаилось какое-то чувство, которого он не понимал.
Чувство, которого, как Колин подозревал, он никогда не испытывал.
Он вдруг понял, что меньше всего хочет обидеть Пенелопу Федерингтон. Она была лучшей подругой его сестры, более того, она была очень милой девушкой, простой и сердечной.
Колин нахмурился. Пожалуй, не следует называть ее девушкой. В свои двадцать восемь она не более девушка, чем он юноша в свои тридцать три.
– А что, – осторожно поинтересовался он, – есть причины опасаться, что кто-нибудь подумает, будто я ухаживаю за тобой?
Пенелопа на мгновение прикрыла глаза. Когда она открыла их снова, в ее взгляде светилась легкая горечь.
– Это было бы очень забавно, – сказала она. – Поначалу.
Колин молчал, ожидая продолжения.
– Но в конечном итоге станет ясно, что между нами ничего нет… – Она замолчала, нервно сглотнув, и Колин понял, что Пенелопа совсем не так спокойна, как хочет казаться. – И все решат, – закончила она, – что это ты порвал со мной.
Колин не стал спорить. Он знал, что это правда. Пенелопа испустила печальный вздох.
– Мне бы не хотелось подвергать себя подобному испытанию. Даже леди Уистлдаун, полагаю, сочтет нужным высказаться по этому поводу. Да и как иначе? Это будет слишком аппетитная сплетня, чтобы устоять перед ней.
– Мне очень жаль, Пенелопа, – сказал Колин. Он не знал, за что извиняется, но испытывал потребность сказать что-нибудь в этом роде.
Пенелопа едва заметно кивнула.
– Я понимаю, что не следует обращать внимание на досужие разговоры, но это проще сказать, чем сделать.
Колин отвернулся, размышляя над ее словами. Или над тоном, каким они были произнесены. А может, над тем и другим.
Он всегда считал себя выше условностей. Не совсем, разумеется, поскольку он вращался в том обществе, к которому принадлежал. Но он всегда считал, что его счастье не зависит от мнения окружающих.
Но возможно, он заблуждался. Легко думать, что тебя не интересует чужое мнение, если это мнение лестное. Но разве стал бы он пренебрегать им, если бы общество относилось к нему так же равнодушно, как к Пенелопе?
Ее никогда не подвергали остракизму, она не была замешана в скандалах. Но она была… непопулярна.
О, все были вежливы, а Бриджертоны даже подружились с ней, но в большинстве своих воспоминаний Колин видел Пенелопу стоящей на краю бального зала. Стараясь не смотреть на танцующие пары, она усиленно делала вид, что ей вовсе не хочется танцевать. Как раз в такие минуты он обычно подходил к ней и приглашал на танец. Она всегда выглядела благодарной и немного смущенной, потому что они оба понимали, что он делает это по доброте душевной.
Колин попытался поставить себя на ее место. Это оказалось не просто. Он всегда пользовался успехом в своей среде. В школьные годы друзья смотрели ему в рот, а когда он появился в обществе, женщины роились вокруг него. Сколько бы он ни говорил, что ему все равно, что о нем думают, на самом деле…
Ему нравилось, что его любят.
Колин вдруг понял, что не знает, что сказать. Это было странно, учитывая, что он никогда не лез за словом в карман. Собственно, он был известен своим красноречием. Возможно, подумал он, это одна из причин его популярности.
К тому же он был уверен, что Пенелопе небезразлично, что он скажет. Почему-то в последние несколько дней ее чувства стали очень важными для него.
Ознакомительная версия.
