другом, не сдержал усмешки, а Вивьен уставилась на него с любопытством.
— Надеюсь, никто из вас не ранен? — она всё ещё комкала в руках передник.
— Куда там! — Бертран махнул левой рукой. — Дураков Господь хранит — это я исключительно про себя, господин Леон… Двум разбойникам здорово досталось от моего спасителя, а третьего я так огрел по голове, что он ныне пребывает в ином мире.
Вивьен ахнула и побледнела, Франсуа перекрестился, а хозяин огляделся кругом и громогласно вопросил:
— Что же мы всё стоим в этом проклятом дворе? Франсуа, позаботься о лошади господин Лебренна, а ты, Вивьен, беги готовить самый вкусный обед. Господин Леон, ещё раз прошу вас оказать мне честь и быть моим гостем…
Внутри замок был обставлен далеко не так изысканно, как Усадьба теней, но Леону понравилась его суровая простота. Картин и гобеленов здесь имелось совсем мало, мебель была значительно более грубой работы, чем в замке Авроры, ковры не отличались затейливостью узоров, да и сами коридоры и переходы были менее запутанными. Вскоре вороная кобыла уже стояла в конюшне и жевала сено, а Железная Рука и его гость, наскоро умывшись, воздали должное грибному супу, жаркому из телятины, сыру и запечённым яблокам. Запивалось это всё бургундским — надо сказать, довольно неплохим. Леон с осторожностью сделал первый глоток, памятуя о вчерашнем обмороке, но никаких неприятных последствий не ощутил и вздохнул с облегчением — всё-таки совершенно отказываться от вина не входило в его планы.
За обедом Леон узнал немало о своём новом знакомом. Бертран унаследовал от отца поместье и неплохое состояние, по молодости много кутил, ввязывался в любые авантюры, стремясь прославиться, отправился на войну, где потерял правую руку, но не свой боевой дух. За последние годы, впрочем, он немного остепенился и решил всерьёз взяться за управление своими владениями. Успел и Леон кое-что рассказать хозяину о своём прошлом. Многое расплывалось в памяти, и это пугало его, но Бертран, судя по всему, не был удивлён немногословностью гостя и краткостью его рассказа. Такая беспечность в отношении незнакомца граничила с глупостью, и Леон в конце концов не выдержал.
— Вы так радушно приняли меня, господин де Мармонтель…
— Просто Бертран, прошу вас.
— Бертран. Вы как-то слишком легко доверились мне. А если бы я оказался лазутчиком разбойников, которых они подослали, чтобы выведать всё о вас?
Железная Рука от души расхохотался.
— Вы прямо как мой Франсуа! Тот тоже вечно твердит, что я чересчур добродушен и доверчив. Но я хоть и бываю порой дураком, всё же не такой дурак, чтобы привести к себе в дом разбойника! Вы, Леон, и одеты намного приличнее, и манеры у вас не такие, как у этой швали — я-то знаю, я на таких нагляделся. Да и зачем Чёрному Жоффруа лазутчик в моём доме? Не собираются же они захватывать замок? Это было бы чертовски глупо с их стороны!
Бертран отхлебнул из бокала и продолжил:
— И потом, будь вы шпионом, вряд ли бы столь серьёзно ранили тех двоих. Я краем глаза видел, как вы сражались, и чёрт побери, хорошие у вас были учителя! Эх, было время, когда и я владел шпагой не хуже, но проклятые испанцы… — он задумчиво поглядел на свой протез, потрогал рычажки, меняющие положение пальцев. — Таким ни шпагу не удержишь, ни свой мушкет не почистишь — если вы понимаете, о чём я.
Он снова хохотнул. Леон, до которого шутка про мушкет дошла с опозданием и в тот самый момент, когда он отпил из бокала, фыркнул и едва не подавился вином. Внезапно двери столовой распахнулись, и внутрь стремительным шагом вошла молодая женщина в простом наряде, состоявшем из белой рубашки, чёрной кофты без рукавов и тёмно-коричневой юбки.
— Франсуа сказал, ты был в том лесу! — порывисто воскликнула она и осеклась, увидев незнакомца. Леон, привстав, учтиво поклонился, она коротко присела. Бывший капитан не мог не отметить, что женщина удивительно хороша собой: густые вьющиеся волосы пшеничного оттенка волнами падали на плечи, большие серо-голубые глаза смотрели прямо и твёрдо, черты лица были правильные, тело гибкое и сильное. Бертран при её появлении неожиданно смутился, лицо его покраснело, он опустил глаза и закашлялся.
— Боже, ну неужели обязательно было идти туда в одиночку? — продолжала женщина. — Ты подверг себя такой опасности!
— Франсуа, как обычно, преувеличивает, — Бертран поглядел на неё с такой нежностью, что Леон невольно отвёл взгляд, чувствуя, что стал свидетелем чего-то личного, не предназначенного для посторонних глаз. — Право, Гретхен, мне ничего не угрожало…
— … кроме смерти от разбойничьей пули или клинка!
— И мне на помощь очень вовремя поспешил этот молодой человек, — Бертран указал на Леона. — Леон Лебренн, бывший капитан королевских гвардейцев. Леон, это Маргарита… — он замялся, словно не зная, как представить белокурую красавицу, — пожалуй, лучшая белошвейка в наших краях.
Леон снова поднялся и молча поклонился. Маргарита, судя по всему, не была сестрой, дочерью или племянницей Бертрана; не могла она и быть его женой, иначе бы он прямо об этом сказал. Служанкой она тоже быть не могла: вряд ли бы служанка посмела столь прямолинейно упрекать своего господина, обращаясь к нему на «ты». Оставался только один ответ: Маргарита, или, как назвал её Бертран, Гретхен, — его любовница.
Леон был далёк от того, чтобы осуждать нового знакомого за то, что тот открыто живёт с женщиной, не являющейся его женой, поэтому он опустился на место и вновь принялся за трапезу. Гретхен же обратила свой взор на Железную Руку и прищёлкнула языком.
— Твой камзол весь изорван и в еловой хвое. Придётся мне снова браться за иголку с ниткой… Ох, Бертран, почему ты не мог взять с собой кого-нибудь из охотников?
— Ты сама говорила, что кто-то из них может быть в сговоре с лесными разбойниками, — он нежно погладил Маргариту по руке. — Ну полно, полно. Я понял, что поступил как круглый дурак, и в следующий раз буду умнее. К тому же у меня теперь есть человек, с которым не страшно ни пойти охотиться на кабана, ни сунуться в лес к разбойникам, ни отправиться в самое пекло!
Он кинул взгляд на Леона и вдруг без всякого перехода спросил:
— Вы, Леон, как я понял, оставили службу и сейчас блуждаете без особой цели, не так ли?
— Так, — Леон выпрямился, чувствуя на себе внимательный взгляд Маргариты, которая изучала его, словно диковинного зверя.
— Человек вы храбрый, оружием владеете, друга в беде не оставите, — Бертрану в голову явно пришла мысль, которую он счёл
