Она с беспокойством посмотрела на стол, где предстояла порка, и тяжело вздохнула. Затем положила локти на стол, испытывая невероятное унижение, и склонилась над сегодняшней газетой «Тайме».
Перед ее глазами оказалось объявление:
«Похороны лорда Прескотта состоятся завтра.
Помощнику мэра будут оказаны необходимые почести.
Лорд Родерик Прескотт будет предан земле завтра в три часа дня после соответствующей церемонии, на которой должны присутствовать многие члены парламента, включая лорд-мэра Александра Бенсонхерста».
Над этим объявлением был помещен портрет мужчины лет пятидесяти, с большими усами и лысой головой. Этот человек вовсе не был похож на мужчину, которого она пыталась соблазнить несколько минут назад.
В голове ее возник вихрь вопросов, вызванных этим объявлением в газете. Но одно она знала определенно: мужчина, чьи приближающиеся шаги были слышны за дверью, должен был кое-что объяснить.
Она стояла возле стола, скрестив перед собой руки и держа в одной из них сложенную газету.
Он стремительно вошел в кабинет и был ошеломлен ее вызывающим видом. Она получила большое удовольствие, прочитав такую реакцию в его взгляде.
Без куртки он казался еще более грозным. Облегающий жилет подчеркивал выступающие мускулы его торса, а рукава сорочки делали его руки еще крупнее. Кожаная плеть в его руке должна была заставить слабую женщину просить пощады. Но она была теперь вооружена знанием.
— Прежде чем начнете меня наказывать, разрешите мне высказать свои сожаления.
— Ты поплатишься за свое ужасное непослушание. Не думай разжалобить меня теперь своими извинениями.
— Возможно. Простите, что нарушила ваши инструкции. Я знаю, что мне не позволено задавать вопросы, однако есть одна вещь, которую я должна узнать перед тем, как подвергнусь наказанию.
Он сложил руки на груди, выпрямившись во весь рост:
— Ну?
Она бросилась на него, лупя его газетой:
— Кто вы, черт возьми, такой?!
Пораженный ее нападением, он поднял руки, защищаясь от ее ударов. Она закричала на него, подтверждая каждое слово шлепком газеты:
— Вы — не — лорд — Прескотт! Вы — самозванец!
— Стоп! — закричал мужчина, отступая в угол.
— Объяснитесь! Вы дьявол, вы подлец, вы сукин сын!
К удивлению Минны, мужчина начал смеяться. Раскаты смеха сотрясали его плечи, в то время как он старался уклониться от ее ударов. Похоже, что она не била, а щекотала его. Разозлившись, Минна ударила его сильнее.
— Подумать только, я старалась соблазнить вас!
В следующее мгновение сознание ее затуманилось. Одним ловким движением он схватил ее за запястья и подтащил назад к столу. Затем, воспользовавшись силой, вырвал измочаленную газету из ее руки.
Минна открыла глаза и обнаружила, что лежит на твердой деревянной поверхности стола, прижатая теплым мужским торсом. Ее руки удерживались над головой его сильными пальцами, и ее тело находилось в непосредственном контакте с его телом. Она прерывисто дышала, и ее груди вздымались и опускались, соприкасаясь с его грудью. Он прижимал ее всем телом. Она взглянула в его насмешливые глаза, находящиеся в нескольких дюймах от ее глаз. Он смотрел на нее с веселым выражением лица.
— Слава Богу. Теперь ты такая, какая есть на самом деле.
— А кто вы, черт возьми? — спросила она, чувствуя себя ужасно неловко.
Однако, несмотря на унизительное положение, ее тело начало реагировать на прикосновение его одежды к ее обнаженной коже, на пьянящий запах его одеколона и на смягчившееся выражение его глаз, устремленных на нее.
— Я Солтер Лэмбрик, начальник отделения полиции. Я расследую убийство Родерика Прескотта. И до сегодняшнего вечера вы были главной подозреваемой.
— Я? — Ей опять стало тяжело дышать. — Но почему?
Он выпрямился, забрав с собой тепло своего тела, и помог Минне занять вертикальное положение.
— Из-за этого, — сказал он, доставая из кармана жилета письмо.
Оно было адресовано лорду Прескотту и написано ее рукой.
— Я его не убивала.
— Теперь я это знаю. Меня убедило то, что вы верили, будто я лорд Прескотт, и ваше полное неведение, что вы стоите в пяти шагах от того места, где он был найден мертвым.
Минна испуганно огляделась по сторонам.
— Позади вас.
Она повернулась и инстинктивно попятилась от стола. Ее отступление остановил Солтер. Она повернулась и оказалась в его объятиях. Возникшее чувство встревожило ее.
— Значит, вы… полицейский?
— Да.
Минна всегда опасалась мертвецов, мошенников и представителей закона. Но в данном случае она была рада находиться рядом с таким сильным мужчиной.
— Пойдемте. Я обещал накормить вас обедом, и миссис Толливер приготовила что-то вкусное.
Минна позволила полицейскому проводить ее в столовую, в то время как в голове ее теснилось множество вопросов, требующих ответа. Солтер усадил ее за стол справа от себя. В комнату вошла маленькая хрупкая женщина с супницей, которая, казалось, была тяжелее ее.
Служанка, по-видимому, воспринимала этого мужчину как хозяина, что еще больше смутило Минну.
— Я не понимаю, что здесь происходит. Дворецкий, который встретил меня… он знает, кто вы на самом деле?
Констебль улыбнулся:
— Они все знают, кто я. Они согласились участвовать в этой игре, пока мы не определим, виновны вы или невиновны в этом убийстве. Я попросил дворецкого посмотреть на вас и сказать мне, бывали ли вы в этом доме прежде. Многое все-таки оставалось непонятным.
— Так, значит, это не ваш дом?
Солтер покачал головой:
— Нет. Это не мой дом и не мои слуги. На мне даже не моя одежда. И это не моя плетка.
Минна начала понимать ситуацию и немного расслабилась. Он озорно улыбнулся:
— Моя плетка намного больше.
Она сочла это не особенно забавным.
— Выходит, все это — одна большая ложь? Ваш визит в «Империю страсти», оплата моих услуг, а также… — Она с ужасом подумала, как глупо вела себя, стараясь его соблазнить. — Все это было устроено только для того, чтобы завлечь меня в ловушку?
— Отчасти. Однако было еще кое-что, что мне хотелось бы выяснить.
Его снисходительный тон раздражал ее. Минна чувствовала себя ужасно неловко. Она сделала глоток вина, чтобы немного успокоиться.
— Теперь, после того как вы позабавились, я желаю вам всего хорошего. Приятного вам вечера.
Она встала, чтобы уйти. Он протянул руку и задержал ее, схватив за предплечье:
— Не спешите. Есть еще очень многое, что я хотел бы узнать.
— У меня нет желания разговаривать. Особенно с вами. Теперь, когда стало известно, что меня ничто не связывает с вами, я не вижу причины продолжать нашу беседу.
