на высокий престол, сажают и вручают ему золотой рог меда, чтобы впервые поднял его за благополучие Асгарда, я вспомнила свои недавние мысли.
Один из немногих, кто ничем себя не запятнал… Бывает, что уже позабытые боги возвращаются. Я уловила, куда течет эта река. Но в ближайшие десять лет Уллю Сияющему, асу золотого щита, не стоит думать о том, чтобы взять в жены великаншу.
Но что такое для нас десять земных лет? Мы и не заметим, как они пройдут. Думаю, к концу срока Улль так устанет от власти, что охотно передаст ее назад Одину, а сам удалится в смолистую тишину под ветвями. Может, к себе, в Тисовую Долину, а может, в горный дом давно погибшего орла-великана, где живет та, чьи вкусы во многом схожи с его собственными. Они будут состязаться в стрельбе – они оба это любят, – Скади научит его бегать на коньках и лыжах, ставить ловушки на зверей, и крики сов не будут мешать их сну на просторном ложе древнего исполина…
А вот Один… Куда он удалится на это время? Этого я не знала, но понимала одно: он вернется не тем, каким уходил. Но каким – не в моих силах предсказать…
Средний Мир, Гарды
Только после «нового йоля», когда солнце, прокатившись по донышку года, готовилось идти на подъем, когда миновали ночи безвременья, Олав конунг объявил о своем решении. Но – немногим. За два дня до отъезда сборщиков дани на восток, когда Снефрид была в волнении и суете сборов, за ней пришла служанка и проводила в шомнушу госпожи. Войдя, Снефрид обнаружила там обоих супругов – Сванхейд и Олава. Сванхейд сидела на лежанке, Олав стоял рядом, скрестив руки на груди. Увидев ее, молча кивнул на ларь. Снефрид села, не зная, чего ждать от этого приглашения. Мысли ее уже были на долгой, засыпанной снегом дороге в Мерямаа; она и радовалась, и страшилась, как самого пути, так и его окончания.
Какое-то время все молчали, но Снефрид не задавала вопросов. Потом дверь опять открылась, вошел Свенельд. Поздоровался с конунгом, тот кивнул ему на другой ларь. Свенельд сел и только тут заметил Снефрид. В лице его промелькнуло удивление: все, что касалось ее поездки со сборщиками, уже обговорили. Неужели она передумала?
– Свен… – начал Олав. – О разговоре нашем никто не должен знать. Чем бы дело ни кончилось. Не стану брать с тебя клятв, я и так знаю, что на тебя можно положиться.
Свенельд прикоснулся к рукояти поясного ножа – другого оружия при нем сейчас не было. Бросил еще один недоумевающий взгляд на Снефрид – она-то здесь при чем? – но загадочная женщина осталась невозмутима, лишь чуть шире раскрыла свои колдовские серебряные глаза.
– Я дам тебе еще одно поручение, кроме сбора дани, – продолжал Олав. – По пути через Мологу ты должен будешь отыскать Тихонраву, Ратолюбову дочь. Десять лет назад она была моей женой. Помнишь ее?
– Ммм… Помню, – после короткой заминки подтвердил Свенельд.
В то время как Тихонрава жила в доме Олава, Свенельд был отроком. Конечно, он знал женщину, что три-четыре года возглавляла пиры у конунга, но совсем о ней не думал, и когда она исчезла, легко ее забыл.
– Правда, смутно, – честно сознался он, порывшись в воспоминаниях.
– Она уехала с торговыми людьми ее отца, пока меня не было в Хольмгарде. В то время она узнала, что я посватался к Сванхейд и старый Бьёрн дал согласие. Она уехала к родичам, а через год… – Олав запнулся, но заставил себя продолжать, – прислала мне тайную весть, что у нее родился сын.
Свенельд вскинул голову, его лицо отразило изумление. Не приходилось объяснять ему важность этой новости. Его же собственные родители не раз принимались толковать, что же будет, если Сванхейд так и не принесет Олаву сына-наследника.
– Больше мне ничего о них неизвестно, – продолжал Олав, предоставив Свенельду самому догадаться о самом постыдном. – Но если этот ребенок… теперь уже отрок, жив, то выходит, что он пока что мой единственный сын. Сам Один… претерпел позор и даже принял изгнание на крошечный незаселенный остров, лишь бы заполучить сына, который исполнит предначертанное. Мне неведомо, что именно предначертано сыну Тихонравы. Но если мне не суждено иметь других сыновей, пока я не введу его в мой дом, я исполню волю богов. Чего бы это мне…
– Ты хочешь, конунг, чтобы я его привез?
– Для начала хотя бы разыскал, – вступила в беседу Сванхейд; до того она молчала, что было ей несвойственно, давая мужу возможность самому высказать главное. – Жива ли эта женщина? Жив ли ребенок? Хочет ли она передать его отцу? А если нет, то чего она хочет в искупление своей обиды? Ты должен все это выяснить. Если она отдаст ребенка – забери и привези. Но самое главное – склонить ее к миру.
– Мы не хотим, чтобы им причиняли вред, – снова заговорил Олав. – Боги уже высказали нам свою волю. Та прежняя ошибка должна быть исправлена. Ради будущего моего рода. Я полагаюсь на тебя, Свен. Если сам Один… Конечно, это не идет в сравнение с его жертвами, но если Один ради благих целей пошел на большие жертвы, у меня как-нибудь хватит сил решиться на малые.
– С тобой будет Снефрид, она знает об этом деле все, что знаем мы сами. Советуйся с ней, а она постарается выведать волю богов.
Свенельд ничего не ответил, но его взгляд, брошенный на Снефрид, выражал глубокую веру в ее способность заглядывать в Асгард.
Кивком Олав отпустил их, Свенельд и Снефрид вышли в грид.
– А я было решил, ты передумала ехать, – заметил Свенельд.
В гриде были люди, и о полученном поручении они сейчас не могли говорить, но на это у них еще будет время.
– Я ужасно боюсь! – честно призналась Снефрид. – Такая долгая дорога! И там в конце – сам Утгард!
– Ну, Утгард. Многие женщины вроде тебя там родились и живут. И ничего.
– Наверное, эти женщины… чуть-чуть ётунши.
– Нисколько. Обычные женщины. Даже очень ничего. Скажем, Арнэйд… – Свенельд еще понизил голос. – Это дочь Дага, хёвдинга в Силверволле. Девушка как девушка. Очень красивая. Сама увидишь.
В его спокойном голосе чуткое ухо Снефрид уловило отзвук некоего глубокого чувства; да и само то, что Свенельд упомянул о какой-то женщине, кроме своих домашних, было необычным. Но Снефрид лишь улыбнулась про себя и не стала на него смотреть.
* * *
Давно ли Снефрид изнемогала от
