– Нам уже пора выходить, иначе опоздаем на поезд, – сказал он.
Эта фраза внезапно напомнила ей ее собственные слова, адресованные в ту ночь Чарльзу, и она содрогнулась всем телом. Улыбнувшись, она кивнула мужу, после чего они развернулись и пошли, держась за руки, к дому.
82Лето 1904 года
Арабелла стояла в своей спальне и смотрела на замечательный солнечный день за окном. Двое лакеев несли Чарльза через передний двор, а Пруденс направляла их. После возвращения из больницы Чарльз в основном находился в своей комнате, но сегодня Пруденс настояла на том, что ему нужен свежий воздух. Арабелла содрогнулась, воспроизведя в памяти события последних нескольких месяцев. Долгое время Чарльз пребывал между жизнью и смертью. Когда же он наконец вернулся домой, он почти не мог ходить, крайне мало разговаривал и постоянно нуждался в уходе сиделки. Если он помнил что-то о той роковой ночи, то никогда этого не говорил и молчаливо поддерживал семейный заговор, на котором настояла Маргарет. Это спасло от гибели Пруденс, но теперь это же больше всего беспокоило Арабеллу.
Потом было проведено официальное расследование, и всем им пришлось снова давать показания. Арабелла хорошо помнила, как она тряслась от волнения, принимая присягу. Что же касается Пруденс, то, казалось, на нее это происшествие никак не повлияло. Она продолжала жить своей обычной жизнью. Арабелла часто думала, что, возможно, у ее дочери какой-то центр торможения в психике блокирует воспоминания о том, что она сделала в ту ночь. Сама Арабелла, конечно же, никогда не поднимала эту тему. Одним словом, никто и никогда об этом не упоминал – это стало их неписаным правилом.
– Мама! Мама! – закричала Пруденс из парка и помахала ей рукой.
Арабелла тоже помахала ей в ответ, понимая, что теперь нужно будет спуститься к ним. Она быстро сделала большой глоток джина и отправилась вниз. По ступеням лестницы она дошла до террасы парка, где, по указанию Пруденс, был накрыт стол для послеобеденного чая. Чарльз сидел в инвалидном кресле и смотрел вдаль на озеро.
– Что за чудесный день, правда, мама? Я все время говорю папе, что ему нужно выезжать каждый день и наслаждаться этой прекрасной погодой, и тогда он очень скоро поправится, – радостно заявила Пруденс.
– Да, если сиделка не будет иметь ничего против, – отозвалась Арабелла, усаживаясь на стул, оставленный за столом для нее.
– Я уверена, что она согласится. Она намного лучше той, которую я выгнала на прошлой неделе, – продолжала Пруденс.
Арабелла потянулась за серебряным чайником и подняла его, чтобы налить себе чаю. Внезапно рука ее задрожала и чай пролился на скатерть. Пруденс тут же вскочила со своего места и подхватила чайник.
– Давай я это сделаю, мама, – сказала она, наливая ей чай. Затем она взяла чашку Чарльза и отнесла ее ему. – Ты еще не хочешь немного чайку?
– Нет, – ответил он, не отрывая глаз от вершин холмов вдалеке на другом берегу озера.
– Нет проблем! – Пруденс поставила его чашку и села к столу. – Подумать только, скоро сюда из своей школы приедет Пирс и мы все лето будем вместе! И сможем заниматься всем тем, что делали раньше.
Наши дни
Кейт и Нико обдумывали информацию, которую предоставила им восстановленная последняя страничка ежедневника миссис Феннел.
Кейт оглядывала гостиную и старалась представить себе сцену, которая в далеком 1903 году разыгралась здесь между Арабеллой, Викторией и Чарльзом и которая, похоже, привела к тому, что в него в ту ночь стреляли.
– Тогда получается, что, если на месте пассажира ехала Виктория, значит, мишенью в машине была именно она, а Чарльз каким-то образом просто случайно попал на линию огня, – размышляла Кейт.
– Мы никогда не узнаем, что произошло в ту ночь, – об этом знали только присутствовавшие там люди, а всех их уже давно нет в живых. Но ты уже и так раскрыла достаточно, чтобы показать, что в действительности происходило в Армстронг-хаусе в тот период и что здесь имел место тщательно продуманный заговор с целью укрывательства, – вставая, сказал Нико. – Пойду накрывать стол к ужину.
Брайан вместе с Кейт сидел за кухонным островком, а Нико подавал им ужин.
– Ну… продолжай, – подтолкнул ее Брайан. – Что еще тебе удалось узнать для нашего фильма?
– Боюсь, Брайан, что все это, к сожалению, привело нас в тупик, – ответила Кейт.
Нико и Брайан удивленно уставились на нее.
– Но ведь ты сама сказала, что обнаружила массу сенсационных доказательств, – сказал Брайан.
– Не думаю, чтобы что-то из этого имело отношение к фильму. Мне кажется, мы должны придерживаться линии официального расследования. За исключением установленного нами факта, что изгнанный с участка фермер Джо Макграт тут ни при чем, потому что в тот момент он как раз прибывал в американский порт на острове Эллис. Полагаю, он заслуживает того, чтобы восстановить его доброе имя, пусть и через столько лет.
Нико ничего не сказал на это и приступил к еде.
– Выходит, мы тогда можем использовать снятый эпизод с Чарльзом, едущим в экипаже?
– Да. Как ты и предлагал, Брайан, мы просто используем бесшумный пистолет из реквизита, а потом наложим звук, – заключила Кейт.
Чуть позже Кейт провела Брайана к выходу.
– Спасибо за чудесный вечер. И примите еще раз мои поздравления по поводу вашего будущего малыша, – сказал он, целуя ее в щеку.
– Благодарю, Брайан, – сказала она и еще немного подождала на пороге, чтобы помахать ему рукой на прощанье. Затем она закрыла дверь и вернулась в гостиную, где ее ждал Нико.
– И что это было? – спросил он. – Почему ты не рассказала ему все, что мы узнали?
Она села на диван, уютно примостившись у него под боком.
– Наверное, все дело в поговорке «не буди лихо, пока оно тихо». Леди Маргарет и остальные члены семьи явно считали, что у них есть очень серьезные причины скрывать события той ночи. Беда в том, что только они знали, что же там произошло на самом деле, а мы можем только гадать. А выкладывая на свет все наши улики и доказательства, мы косвенно обвиняем сразу несколько человек, хотя в Чарльза стрелял только один из них.
– Понятно. – Нико был очень удивлен тем, как изменилась точка зрения его жены.
– Знаешь, ведь наш с тобой ребенок будет праправнуком Чарльза и Арабеллы. А нам с тобой, быть может, тоже не понравилось бы, если бы наши потомки через сотню лет начали копаться в нашей жизни, выставляя ее напоказ.
– А я-то думал, что ты нисколько не возражала бы против этого, – сказал он.
– Ну, я бы, вероятно, и не возражала, но я знаю, что тебе это не нравится. Возможно, и ребенок наш тоже был бы не в восторге от этого, – заметила Кейт. – В общем, все мы должны думать о чести фамилии.
