class="p1">Следуя за волком, более половины дня пробирались по лесу. Наконец на полянах стали попадаться стога сена, лес кончился, над пригорком показалось облако дыма над крышами селения. Подъехав ближе, рассмотрели десяток изб, засыпанных снегом по самые оконца.
У опушки Ульв Белый остановился и повернул голову к Снефрид.
– Это здесь?
Он взмахнул хвостом и кивнул.
– Не бывал я тут… – пробормотал Свенельд. – Ладно, разберемся. Спасибо тебе, беленький волчок!
Волк еще раз взмахнул хвостом и молниеносно исчез, будто растворился среди снегов. Малая Свенельдова дружина направилась к селению.
Сколько бы лет оно здесь ни стояло, это было, надо думать, в первый раз, когда из лесу выехали сразу семь всадников. Дружина Олава никогда сюда не заглядывал, но, живя в глуши, местные обитатели были готовы ко всяким неожиданностям. Часть мужчин зимой пропадали на лову, но пока Свенельд с хирдманами ехал от опушки, человек шесть высыпали наружу и встали, преграждая дорогу к селению, с луками и рогатинами наготове.
Подъезжая, Свенельд поднял руку, давая знать, что хочет поговорить.
– Эй, люди добрые! Боги в дом!
Видя, что пришельцы не держат в руках оружия, местные не стали сразу стрелять, но луков не опустили. Велев всем ждать на месте, Свенельд один поехал вперед, к небольшому, но отважному отряду защитников веси.
– Я – Свенельд, человек князя Улеба из Холмогорода, – объявил он по-славянски. – Кто у вас старший?
– Я старший, Меледа меня звать, Кованцов сын.
Вперед шагнул мужик лет сорока, с грубыми чертами лица, с длинной русой бородой с проседью. Глаза его, темные, глубоко посаженные, были из тех, что зовут медвежьими, но вид у Меледы был толковый. В руках он держал готовый к стрельбе лук, на стреле был наконечник-срезень, и Свенельд отметил: опасно. Под черным кожухом на нем была кольчуга – на всякий случай, – но с такого расстояния срезень ее пробьет. Только бы мужик не стрельнул с перепугу! Но поднять щит означало бы выказать воинственные намерения, чего было делать нельзя, и Свен, уже в который раз в своей жизни, спокойно сидел в седле, будто не видя, что хищный железный наконечник выцеливает его горло.
– Чего вам тут надо? Мы дань свою Ратолюбу свезли, не положено вам более ничего!
– Дошел до меня слух, – миролюбиво, но твердо ответил Свенельд, – будто вы число дымов своих указали неверно.
– Неверно?
– Толкуют люди, мол, у Меледы восемь дымов, а дань дает на шесть.
– Это кто ж оболгал нас, какой гад ползучий? – возмутился старик позади Меледы. – Небось Домодедовы ухари!
– Если Домодед нас оболгал, ты ему не верь! – сурово сказал Меледа. – Нелады у нас вышли, а они народ бесчестный! Чего и ждать добра от таких, кто чужие борти берет!
– Может, и оболгал, – согласился Свенельд. – Коли вы правду сказали, так я лишнего ни зерна не возьму.
– Сам гляди! – Меледа махнул рукой на избы. – Сосчитать до шести, поди, умеешь, боярин?
– Я до десяти умею, – с гордостью ответил Свенельд. – И коли глаза меня не обманывают, вижу избенок у вас девять или десять.
– Живут не во всех. Видишь, печи топятся в… – Меледа сам обернулся и окинул избы взглядом. – В пяти только.
– Надо посмотреть, – миролюбиво, но непреклонно заявил Свенельд. – Может, вы печи не топили, а людей у вас больше. Покажи мне ваши избы и народ, Меледа. Никому зла не сделаю, побей меня Перун!
Меледа подумал, потом посовещался с мужиками. Подозревая подвох, они не хотели допускать княжьих людей осматривать избы, но и противиться было боязно: все знали, что за данью выезжает большая дружина, и если прогнать этих шестерых, то завтра приедут шесть десятков, и тогда не поздоровится.
– Вот наше слово! – вскоре Меледа подошел к Свенельду. – Избы покажем, но чтобы шел ты один, мужи твои пусть тут ждут.
– Идет! – согласился Свенельд и на северном языке пояснил для Снефрид: – Он согласен показать избы, но мне одному.
Он соскочил с коня, но тут же Снефрид тоже сползла с седла наземь.
– Я – не мужчина! Скажи, что я пойду с тобой.
Свенельд очень хотел взять ее, и пока он думал, как представить дело Меледе, тот сам спросил подозрительно:
– А это что с тобой за баба?
– Что он говорит?
– Спрашивает, кто ты. Сказать, что моя жена?
Снефрид даже не улыбнулась тому, что у нее вдруг образовался как бы третий муж. Мелькнувшая мысль вытеснила все прочие, и Снефрид мигом уверилась в ее правильности.
– Нет, скажи, что я жена Олава! Королева!
– Что? Зачем?
– Скажи!
– Это… – Свенельд с почтением взял руку Снефрид в вязаной рукавице, – княгиня наша, Свандра. Князя Улеба подружие.
– Улебова княгиня? – Меледа вытаращил глаза. – Это зачем же ее сюда…
– Скажи ему: я приехала, чтобы увидеть Тихонраву.
Пока изумленный Свенельд пытался сообразить, что это значит, Меледа слегка переменился в лице: он не понимал северного языка, но разобрал имя Тихонравы.
– Княгиня Улебова желает повидать Тихонраву, Ратолюбову дочь, – стараясь скрыть собственное удивление, сообщил Свенельд. – Ведомо нам, она у вас живет, с сыном своим. Проведи госпожу к ней.
– Это зачем же Тишанка Улебовой княгине понадобилась? – с настороженным недоумением спросил Меледа.
– Скажи, что я открою мое дело только ей самой.
Меледа еще подумал.
– Это Домодед вам выдал, что она у нас живет?
– Черный ворон нам весть принес, ибо мудра и сведуща княгиня наша, – многозначительно заверил Свенельд, в душе отметив, что в целом сказал правду.
Черного ворона как посланца божественной мудрости равно уважают у всех народов: северных, славянских, финских. Но еще сильнее Меледу убедил вид Снефрид: величавый облик этой белолицей женщины, явно заморского рода, ее повелительный взгляд.
– Ну, пойдем, – не без колебаний он повернулся и знаком пригласил за собой.
Следуя за ним, Свенельд и Снефрид прошли мимо удивленных мужиков и направились к избам. Меледа провел их мимо двух дворов, свернул в третий. Спустился по трем очищенным от снега ступеням, постучал в дверь, крикнул: «Боги в дом!» и вошел.
– Ратолюбовна! Гости к тебе!
– Ко мне, Меледушка?
Из полутьмы избы показалась женщина средних лет. Была она одета в темную дергу и вершник серой шерсти, поверх него передник с мокрыми пятнами. Все уже услышали про неведомых всадников, но, за давностью лет, Тихонрава не ждала, что в Хольмгарде о ней вспомнят.
– Будь жива, Тихонрава! – с усилием выговорила по-славянски Снефрид; она давно запомнила, как словены здороваются, но слова эти давались ей с трудом.
– И ты… и вы, люди добрые! – Тихонрава смотрела на них в крайнем изумлении. – Кто это, Меледушка?
– Это Улебова княгиня варяжская и воевода ее, – ответил Меледа с
