Принесли вино; один-два джентльмена подошли к ним, и сэр Энтони представил им мистера Мерриота. Не прошло и пяти минут, как Прюденс уже пригласили на следующий день в парк – покататься верхом с круглолицым юным джентльменом, весьма дружелюбно настроенным. Это был достопочтенный Чарльз Белфорт, в котором страсть к игре в кости сочеталась с феноменальной невезучестью, что, впрочем, не мешало ему радоваться жизни.
– Ну, Чарльз, каковы успехи? – сэр Энтони с улыбкой смотрел на юного прожигателя жизни.
– Как всегда. – Белфорт потряс головой. – Плохо, очень плохо. Но мне кажется, что повезет завтра – эдак около восьми часов.
– Боже милостивый, Бел, почему же именно в восемь? – спросил мистер Молиньюкс.
Достопочтенный Чарльз был серьезен.
– Так мне сказали ангелы. Раздался взрыв смеха.
– Ерунда, Чарльз, это они предсказали тебе время, когда ты рухнешь в долговую яму! – вступил в разговор милорд Кестрел, опираясь на спинку кресла Фэншо.
– Вот видите, сэр, – жалобно обратился Белфорт к Прю. – Они все смеются надо мной, даже когда я им рассказываю о небесном видении. Безбожие, черт меня побери, вот как это называется.
Очередной приступ общего веселья. Послышался низкий голос сэра Энтони, в нем звучала дружеская насмешка:
– Вы обманываете себя, Чарльз. Ангел мог бы заглянуть к вам только по ошибке. Это не иначе как привет от дьявола, знак того, что он скоро явится по вашу душу. – Он поднялся и взял свою табакерку. – Ну, Мерриот, собираюсь доставить себе удовольствие – пойти поклониться вашей сестре. Когда я был наверху, то не смог к ней пробиться.
– Я провожу вас, сэр, – с готовностью сказала Прюденс. – Мистер Белфорт, встречаемся в девять утра.
Сэр Энтони вышел, взяв мистера Мерриота под руку. Поднимаясь по широкой лестнице, он сказал:
– Мне пришло в голову, что вам нужен поручитель, чтобы вступить в Уайтс-клуб. Могу ли я записать вас?
Итак, ей суждено стать членом клуба для мужчин-аристократов? Боже, когда все это кончится? И ничего не поделаешь: большой джентльмен повелевал всеми. Она с благодарностью приняла его предложение, а затем, с простительной молодому человеку нерешительностью, взглянула на властное лицо и сказала робко:
– Мне кажется, я создаю вам некоторые трудности, сэр Энтони. По всему, что я слышал, никак не ожидал обнаружить в Лондоне подобное участие.
– О, немало людей сделали бы то же самое, мой мальчик, например, мой друг Джоллиот. Но лучше, если вашим поручителем буду я.
– С огромной радостью, сэр.
Они вошли в гостиную, где толпа уже несколько поредела. Найти Робина не составило труда – он как раз беседовал со светским щеголем в весьма преклонных летах. Судя по его виду, он выслушивал некие экстравагантные комплименты. Прюденс могла лишь мысленно аплодировать очаровательной скромности, потупленным глазкам и склоненному лицу.
Бросив взгляд поверх веера, Робин увидел их. Он достаточно ловко отделался от своего не слишком юного воздыхателя и, шурша шелками, направился к ним.
– Мой дорогой, признаюсь, я чуть не падаю от усталости! – сказал он Прюденс, сделал реверанс сэру Энтони и одарил его ослепительной улыбкой. – Добрый вечер, сэр. Я вас видела и раньше, но вокруг такая толпа.
Губы сэра Энтони чуть коснулись руки Робина.
– Все собрались вокруг мисс Мерриот, – галантно произнес он.
– Как, когда прекрасная мисс Каннинг находится тут же? Фи, сэр, вы мне льстите. Питер, если ты меня любишь, то принесешь мне глинтвейна.
Прюденс отправилась выполнять просьбу; Робин же опустился на кушетку рядом с сэром Энтони. Когда Прюденс вернулась с вином, между Фэншо и Кэйт, казалось, воцарилось полное взаимопонимание.
Робин взглянул на сестру, его глаза сияли:
– Сэр Энтони говорит, что собирается украсть тебя в четверг, мой Питер. Вот как обманывают нас, бедных девушек.
– Еще я хочу быть поручителем за вашего Питера в Уайте-клубе, мадам, – сказал улыбаясь сэр Энтони. – Это еще большее преступление.
– О, эти клубы! Это значит, что я совсем перестану видеть это несносное создание! – Мисс Мерриот закрыла лицо веером в притворном негодовании. По крайней мере, это выглядело убедительно, хотя за веером подвижная бровь весело взлетела вверх. Отмечая успехи Прюденс, голубые глаза заблестели от смеха. Мгновение – и веер с щелчком сложился. – Ваша доброта к Питеру много выше вашей любезности по отношению к его бедной сестре, сэр! – поддразнила она Фэншо.
– О, здесь я действительно должен принести вам свои извинения, мадам. Я в долгу перед вами обоими.
– Не будем об этом, – быстро сказала Прюденс. – У вас нет долгов передо мной; во всяком случае, мне они неизвестны.
– Ну что ж, давайте скажем, что моя доброта, как вы это называете, всего лишь залог того, что, я надеюсь, станет дружбой.
– Для меня это большая честь, сэр, – сказала Прюденс и, к своему неудовольствию, почувствовала, что краснеет.
Большой джентльмен решил оказывать ей покровительство, и тут ничего нельзя поделать. Но радоваться ей или печалиться? Очевидно, на этот вопрос еще придется найти ответ.
Глава 7
БОЛЬШОЙ ДЖЕНТЛЬМЕН ПРОЯВЛЯЕТ ХАРАКТЕР
Утренняя прогулка верхом явилась много обещающим началом новой дружбы. Достопочтенный Чарльз был одарен подкупающей искренностью, у него не было секретов от тех, кто был допущен в круг его знакомств; и казалось, вся его жизнь в один миг предстанет перед Прюденс подобно открытой книге, пожелай лишь она ее читать. С восхитительной ловкостью девушка направляла беседу в угодное ей русло. Хоть она и не была ханжой, но даже получаса в компании экспансивного мистера Белфорта было довольно, чтобы понять: большая часть его воспоминаний неминуемо заставит краснеть девственные щеки. Прюденс, правда, сохраняла нормальный цвет лица, и у нее было достаточно ума, чтобы не думать о нем плохо, несмотря на все его ужасающие откровенности. Не стоит и упоминать о том, что они были вовсе не предназначены для дамских ушей.
Не успело закончиться их катание, как они уже стали «Питер» и «Чарльз» и чуть ли не кровные братья. Прюденс уступила, но втайне огорчилась, вспомнив, что ее намерением было затаиться в Лондоне. Очевидно, этого не случится. Правда, со стороны мистера Белфорта опасаться было нечего; ее маскировка была достаточно хороша, чтобы одурачить дюжину подобных шалопаев.
Она вернулась на Арлингтон-стрит и увидела Робина, который жеманился над букетом красных роз. Опять кого-то одурачил.
– Зришь ли ты, Питер, сколь взволнованно вздымается моя девственная грудь?
Прюденс положила хлыст и перчатки:
– Что это?
– Мой юный поклонник! – выдохнул Робин в экстазе, подавая ей записочку. – Читай, дитя мое!
