— Мне было очень трудно нарезать баранину, она была заморожена.
— Разумеется.
— И потом… мне кажется, что я добавила слишком много муки.
Майкл кивнул, его глаза искрились весельем.
— Казалось, овощи оттают через несколько часов, — продолжала Грейс.
— Видимо, да. — Майкл вновь предложил им с Тимми тарелку с хлебом и сыром, сам незаметно с жадностью проглотив перед этим три куска.
— О, перестаньте! — с вытянувшимся от утомления лицом воскликнула Грейс. — Давайте, скажите это. Я никуда не гожусь. Простите, что я приготовила такую отвратительную еду, да еще и такой беспорядок устроила.
— Все в порядке, мэм, — подал голос Тимми. — Моя мать всегда заставляет одного из нас чистить горшки после ужина, и я уже много чего повидал, когда семеро братьев и сестер пытаются проявить свои способности в приготовлении еды. — Тимми говорил с сильным акцентом, но у него было доброе сердце, и в данный момент это было главным.
В это самое мгновение Майкл заметил на платье графини проступившее пятно крови и резко встал.
— Спасибо, Тимми. Вечером я немного помогу тебе по хозяйству.
— В этом нет нужды сэр. На скотном дворе такой порядок сегодня, какого не было месяцами. Я могу сам подоить коров, — с гордостью предложил Тимми.
Майкл кивнул и протянул руку графине.
— Могу я просить вас уделить мне минуту вашего драгоценного времени и пройти со мной в гостиную? Незамедлительно?
— Конечно, — подняла на него глаза Грейс. Лицо у нее было бледное, а в бездонной синей глубине глаз отражалась острая боль.
Как только Майкл провел ее через дверь кухни, он подхватил Грейс на руки и устремился к лестнице.
— Что вы делаете? Отпустите меня, мистер Раньер!
— Знаете, мне кажется, носить вас на руках входит у меня в привычку. Но я не жалуюсь, имейте в виду.
— Не понимаю, почему вы считаете необходимым заботиться обо мне, как о ребенке? Из детских ходунков меня выпустили более двадцати лет назад!
Майкл преодолел последние ступеньки, стараясь не трясти ее, и закрыл за собой дверь спальни ногой.
— Я знаю, моя дорогая, я знаю. Но уж побалуйте меня, пожалуйста. — Майкл бросил взгляд на неприбранную постель и посадил Грейс в мягкое кожаное кресло рядом с камином, который давно погас.
— Я хотела привести все в порядок, но времени не было, — с обреченным видом сказала Грейс.
— Никогда не видел в этом смысла, правда, — уже в который раз солгал Майкл. — Кровать только производит впечатление неприбранной, — ухмыльнулся он, взглянув в сторону Грейс.
Несколькими быстрыми движениями Майкл мастерски поправил постельное белье и положил Грейс на середину большой кровати, совершенно не обращая внимания на ее призывы перестать носиться с ней.
Майкл поймал ее раздраженный взгляд и пристально посмотрел на лиф платья. Грейс опустила глаза и резко вздохнула.
— Итак? — сказал Майкл и замолчал.
— Итак, — ответила ему Грейс, — вы меня оставляете, и я с большой осторожностью перевяжу свою… ну это место. Наверное, повязка соскользнула.
— Наверное.
— Да.
— Послушайте, дорогая моя, если вы хоть на минутку вообразили, что я даже не взгляну на рану, вот прямо сейчас, тогда вы гораздо глупее, чем можно было подумать!.. Нет, это бесполезно, — поднял руку Майкл, как только заметил, что она приготовилась выразить свое несогласие. — Теперь вы либо добровольно подчинитесь, либо мы можем сделать это другим способом.
— И что же это за способ, мистер Раньер? — с мрачным видом поинтересовалась Грейс. — Вы угрожаете мне применить скобу?
— Что-то в этом роде.
— Правда?
— По правде говоря, я больше склонялся бы к тому, чтобы связать вас как теленка, прежде чем ему отрезают… э-э… Ну, вы понимаете мою мысль. — Майкл замолчал и расхохотался, не в состоянии продолжать говорить дальше, после того как увидел в ее глазах ужас.
— Вы не посмеете!.. — выдохнула Грейс.
Майкл молчал.
— Ну?! — прищурила она глаза.
— Послушайте, ангел мой, вы рассуждаете так, как будто я уже не видел вас в обнаженном виде.
Грейс фыркнула и попыталась сесть, но рука Майкла, которую он положил ей на плечо, остановила ее.
— Ну, хорошо, хорошо. Приношу свои извинения. — Майкл не понимал, почему, находясь рядом с ней, он постоянно говорит что-то совершенно возмутительное. Возможно, это происходило потому, что ему нравилось видеть в ее глазах искру огня в противовес холодному выражению лица. Когда ее охватывало раздражение, ее глаза становились бирюзовыми, как колокольчики в Виргинии ясным весенним утром.
— Итак… — медленно произнес Майкл.
— Что… итак? — с некоторым раздражением спросила Грейс.
— Мы ждем, чтобы вы расстегнули свое платье, — ответил Майкл. — Хотите, чтобы я вам помог?
— Конечно, нет! — запаниковала Грейс. — О, ради всего святого, оставьте меня хоть ненадолго!
— Хорошо, миссис Шеффи. — Майкл положил дрова в камин и принялся разжигать огонь, слыша за своей спиной шорох снимаемого платья, который он ни с чем не мог перепутать.
«Как это все нелепо!» — ухмыльнулся он. В колониях он принимал все меры для того, чтобы не слишком запутываться в отношениях с женщинами. По какой-то непонятной для него причине они, почти все, от наивных девственниц до ленивых шлюх, летели к нему, как мотыльки на свет фонаря. Более опытные и дерзкие слетались к кузнечной печи в разгар ночи, и он иногда доставлял им удовольствие и сам получал его, при этом никогда ничего не обещая. В конечном счете, он убедился, что такое обещание не стоит телесных удовольствий. Все женщины неизменно хотели строить с ним свое будущее и начинали нервничать, когда их мечты не сбывались. И поэтому он научился применять всяческие мыслимые и немыслимые уловки, чтобы уклоняться от ухаживаний.
Вероятно, по этой причине Майкл получал такое удовольствие, уничтожая оборону графини. Ему грело душу наблюдать, как этот маленький мягкий клубочек женственности борется с ним за сохранение внешних приличий.
Возле умывальника он наполнил водой тазик и, повернувшись к Грейс, обнаружил ее укрытой ворохом одеял. Лицо она демонстративно отвернула от него.
Под тяжестью размеренных шагов Майкла заскрипели половицы, и Грейс подтянула одеяла еще выше.
Майкл посмотрел на ее прямой, утонченный профиль и заметил, как у основания хрупкой шеи в бешеном ритме бьется пульс. Осторожным движением он откинул одеяла и увидел, что она вытянула руки вдоль тела.
— Два шва разошлись. — Он взял мокрую ткань и отжал из нее лишнюю воду, чтобы приложить к ране. — Но, по крайней мере, нагноения нет.
