Грейс крепко зажмурила глаза. Она изо всех сил старалась хранить молчание. Майкл смотрел на ее прекрасное тело и чувствовал себя сродни тем, кто занимается подсматриванием в щели. Просто он никогда не видел такой, как Грейс, невероятно стройной и кроткой, такой неземной и целомудренной. Она оказалась еще красивее, чем ему показалось вчера вечером. Он смотрел на ее грудь и размышлял, что она замечательно поместится в его руке. У него вдруг появилось глупое желание проверить эту презренную мысль.
— В том, что это случилось, нет ничего удивительного, — выдохнул Майкл, — после того, сколько сил вы потратили на кухне.
Грейс хранила молчание.
Дьявол у Майкла за плечом напомнил ему, что она богатая, избалованная вдова, чей муж-аристократ, вероятно, купил и связал ее этими длинными нитями жемчуга, сбившегося вокруг шеи. Важный граф, очевидно, соблюдал традицию многих пэров Англии: овладев телом жены, потом он отметил свое исключительное право пользования, вытащив фамильное ювелирное украшение из многочисленных семейных сундуков. Перед Майклом была изысканная женщина, получающая в жизни все, а он — грубый подлец, который бывал счастлив, если мог просто наполнить свой вечно пустой желудок и выжить. Они похожи друг на друга так же, как те ее блестящие жемчужины и угольная пыль.
— Мне кажется, новые швы накладывать не надо, конечно, при условии, что вы обещаете провести завтрашний день в постели.
— Как скажете, — скупо откликнулась Грейс. Одновременно с этим она повернула голову и открыла глаза, которые блестели от непролитых слез.
— Ох, дорогая моя… — Увидев, как ей больно, дьявол за плечом Майкла исчез, а у него самого едва не разбилось сердце.
— Не надо так смотреть на меня, — прошептала Грейс, и на ее лице появился ужас.
— Простите. — От ощущения вины у Майкла все внутри сжалось. Она явно заметила его грубую мужскую реакцию на свою красоту.
— Совершенно не похоже, что вы сожалеете. — Грейс своими изящными руками прикрыла грудь.
— Я действительно сожалею, дорогая моя. Но все мужчины — негодяи. Разве граф не предупреждал вас?
— О чем, в конце концов, вы говорите? — У Грейс вспыхнули глаза, но на этот раз в них читалась неуверенность.
— А вы о чем?
— Нет, тот, кто одет, должен отвечать первым.
— Подождите, — Майкл провел рукой по волосам, — мне надо найти что-нибудь для новой повязки. — Может, он поищет что-нибудь на полках, и этот поиск даст ему несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями. Не долго думая, Майкл нашел и разорвал на длинные полоски старую простыню. — Ну вот, давайте снимем старую повязку. Вы можете сесть? Давайте я вам помогу.
Грейс не успела ничего сказать, как Майкл, сжав зубы, протолкнул руки под тонкую талию и, подтянув ее вверх, посадил. Голова Грейс откинулась ему на руку, и ей пришлось убрать руки от груди, пока Майкл прикрывал одеялом нижнюю часть ее тела. Он опустился перед ней на колени и понял, что находится всего в нескольких дюймах от восхитительного кремового тела.
По ребрам стекала тонкая струйка крови, и Майкл взял ткань, чтобы остановить кровотечение.
— Я могу сама это держать, — сказала Грейс.
— Хорошо, — хриплым голосом согласился Майкл.
Он закрепил белую повязку у нее на нижнем ребре и продолжал наматывать выше.
— Теперь поднимите руки, — процедил он сквозь сжатые зубы.
Грейс вздохнула и, помоги ему Господи, выполнила его указание. Едва уловимая нотка пьянящих, дорогих духов достигла его носа и проникла в изголодавшийся по чувственным наслаждениям мозг. Прямо перед ним торчали затвердевшие соски ее груди, и Майкл ощутил болезненную реакцию в паху.
Он положил дополнительный кусок ткани на рану и продолжал бинтовать, в спешке нечаянно задев грудь Грейс.
Она охнула.
— Простите, — пробормотал Майкл.
Как только он закончил бинтовать и закрепил конец ткани, Грейс опустила руки и завернулась в одну из своих шалей.
— Спасибо, — с каким-то безысходным отчаянием обронила она.
В комнате повисла неловкая тишина, Майкл встал и поднял тазик.
— Я оставлю вас, чтобы вы отдохнули.
— Нет.
— Простите, что? — Остановившись у двери, он повернулся к ней.
— Я сказала — нет.
Майкл вернулся к кровати.
— Вы не ответили на мой вопрос, — пояснила Грейс.
— А что это был за вопрос, моя дорогая? — Майклу показалось, что он тонет.
— Почему вы сказали, что все мужчины — негодяи? Проклятие!
— Простите, графиня, мне следовало придержать свой язык.
— Если только речь шла не о жалости, меня не волнует, что вы имели в виду.
— Жалость? — Майкл с удивлением посмотрел на Грейс. Зачем мне жалеть вас? Ну конечно, вы пострадали. Но вы поправитесь. И снег растает, и вы довольно скоро отправитесь в путь.
Грейс всматривалась в его лицо, словно не доверяла его словам.
— У меня есть некоторый опыт распознавания подобных выражений лица. Я еще в Лондоне сталкивалась с этим. И когда вы смотрели на меня, я все прочла по вашему лицу.
— Но почему жалость — это так плохо, дорогая моя? В моей жизни были такие моменты, когда я бы сам с удовольствием принял сочувствие.
— Именно этого я не выношу, — взволнованно заявила Грейс.
Майкл ждал, что она скажет дальше.
— Я поняла, что к жалости всегда примешивается скрытое ликование от неудач другого человека.
— А какая же великая беда случилась у вас, графиня? — удивленно поднял брови Майкл. — Смерть вашего мужа, да? Мне трудно поверить, что кто-то будет настолько жесток, чтобы искать в этом удовольствие для себя.
— Ну конечно, нет. Но вы удивительно ловко сменили тему разговора, мистер Раньер. Мы говорили о вас, а не обо мне.
— Разве?
— Да. Если в вашем взгляде была не жалость, тогда что это было?
— Видите ли, если вы не можете этого понять, Синеглазка, то мне кажется, что для нас обоих было бы лучше просто забыть об этом.
— Да все в порядке, мистер Раньер. Можете поведать мне. Я уже знаю: во мне есть что-то такое, что останавливает мужчин, когда доходит до сути дела. — Грейс отвела взгляд в сторону. — Сейчас вы оказали бы мне большую услугу, если бы смогли все объяснить. Как вы там говорили? Снег скоро растает, и я смогу уехать. Сомневаюсь, что у меня снова будет такая возможность услышать жесткое прямодушие и оценку всех своих недостатков.
Да о чем она? Какие недостатки? Майкл, онемев, долго смотрел на ее благородный профиль. Он медленно покачал головой, но без лишних вопросов понимал, что за этим странным допросом скрывалось нечто гораздо большее, Чем утонченный вид, который она являла свету. Она с трудом выдавливала из себя каждое слово, демонстрируя свою ранимость. Но это было просто нелепо…
