— Каждый день за ужином! — Кейт покраснела, сердясь на свою уступчивость. Она злилась оттого, что Блэкстон и Уитни постоянно ухитрялись вовлекать ее в торговые переговоры, и еще больше раздражалась из-за своего неизбежного проигрыша. — А по субботам весь день. — Уитни посмотрела на нее выжидающе, и она неохотно добавила: — Без корсета.
— Ура! — Просияв, Уитни хлопнула себя по бедру, и ее зеленоватые глаза заискрились золотыми огоньками. — Ну а теперь, когда мы договорились, надеюсь, мне уже не нужно выдавать тебе свои штаны? — Она замолчала и посмотрела на тетю Кейт с простодушием, которое выводило ту из себя. — Ты уже уходишь, тетя Кейт? Я могу засыпать огонь и зажечь для тебя свечку.
Кейт приняла еще более неприступный вид. Ее губы беззвучно шевельнулись, она испытывала сильнейшее унижение. Она терпеть не могла, когда Уитни одурачивала ее, после чего сразу становилась такой благонравной и заботливой.
— Спасибо, не надо!
Уитни поднялась к себе и опять устало прислонилась к двери, как будто в очередной раз неслась изо всех сил, спасая свою жизнь. В полной тишине она слышала свое учащенное дыхание и отдававшееся в ушах биение крови. Радость, которая обычно следовала за удачной сделкой, быстро испарилась, и она чувствовала себя разбитой и недовольной. Она стянула с себя башмаки, на ощупь пробралась по темной комнате к широкой кровати и рухнула на нее лицом вниз.
Через минуту она перевернулась на спину и уставилась на кружевной полог над кроватью, причудливо пронизанный лучами лунного света. Когда глаза ее привыкли к полумраку, она различила за пологом покатый наклон крыши. Медленно повернув голову, она стала всматриваться в знакомую обстановку комнаты: темная громада дубового комода, изящный умывальник с мраморным верхом, призрачно белеющий в серебристом свете, стул с тремя ножками и шкаф для белья… Почему все это кажется ей прежним, ничуть не изменившимся?
Теперь ей придется носить юбки каждый день; как бы там ни было, но Дэниелсы всегда держали данное слово. Тяжело вздохнув, она снова перевела взгляд на узорчатый полог, пытаясь представить, как доберется в платье по горам до винокурни, когда ее снова позовут старики. Настроение ее испортилось при мысли, что придется расхаживать в стесняющих свободу движения женских одеждах, хорошо еще, что удалось свести это ограничение до нескольких вечерних часов.
А все-таки стоило полюбоваться на тетушку Кейт, когда ее в который раз вынудили торговаться! Бедная тетя Кейт; кажется, она никогда не бывает готова к этой словесной схватке, что у самой Уитни и ее отца выходит само собой. В темноте губы Уитни растянулись в озорную улыбку. Слава Богу, хоть это в ней не изменилось!
Постой, постой! Значит, ее дар речи, ее безошибочный коммерческий инстинкт… он остался нетронутым, не изменил ей. Она ликовала. Значит, она по-прежнему оставалась настоящей дочерью Дэниелса, унаследовавшей от него умение сообразительно и бойко торговаться, не лезть за словом в карман… хотя ей и пришлось признать факт своего превращения в женщину и примириться с унизительной необходимостью носить платье.
Рассвет следующего утра был ясным и морозным, за ночь земля покрылась узорной льдистой корочкой, которая быстро таяла на солнце. С утра Уитни была уже на ногах, занимаясь домашними делами в своих любимых штанах. Несмотря на беспокойную ночь, она оставалась настроена решительно, и движения ее были легкими и проворными.
Ночью в темноте спальни в ее воображении вставали жуткие картины будущего противостояния населения долины федеральным войскам. Но в итоге все ее тревоги сосредоточились на образе солдата… с темными вьющимися волосами… Странно, что она так хорошо запомнила его рот с четко очерченным контуром губ…
Ей не сразу удалось изгнать из головы все эти видения, и когда она в конце концов заснула, то и во сне ее смутно тревожило сознание того, что она стала другой, женщиной…
Далеко до полудня, когда на заднем дворе шла стирка накопившегося за неделю белья, на дороге, ведущей к дому, послышался быстрый топот. Уитни и тетя Кейт замерли у огромного бака с кипящим бельем и увидели летевшего к ним со всех ног десятилетнего Робби Дедхема. Обменявшись удивленными взглядами, они поспешили ему навстречу.
— Уит… Уит… — пытался выговорить мальчик, которого Уитни подхватила на руки. Он прижался к ней, едва дыша и жадно глотая воздух. Было ясно, что он бежал все полторы мили от таверны своего отца, расположенной в другом конце долины.
— В чем дело, Робби? Что случилось? — Озноб пробежал по спине девушки, и она догадалась, что он скажет, раньше, чем мальчик смог заговорить.
— Сол… солдаты! Много… — Он снова задохнулся и, вдруг поняв, что находится на руках у женщины, стал вырываться и успокоился, только когда снова стоял на своих ногах. — Они окружили таверну, Уит! Их много… целая толпа! Они ворвались прямо внутрь… стали проверять папины бочки, спрашивать разные сертификаты и разрешения… — сбивчиво говорил Робби, откидывая грязной пятерней со лба слипшиеся от пота волосы. — Но ничего не нашли. Папа послал… предупредить тебя…
— Солдаты? — Побледневшая тетя Кейт устремила встревоженный взгляд на Уитни.
На ясном лице ее племянницы одновременно отражались сразу несколько чувств, но среди них не было удивления. Возмущение, гордость, решимость — все эти чувства вскипели в груди Уитни, отчего ее зеленоватые глаза вспыхнули золотистым огнем. Но вместе с тем в ней шевельнулся и страх.
И как только Уитни это поняла, ее словно обожгло стыдом. Никогда ни одному мужчине, будь это взрослый человек или молодой парень, не позволяла она помешать ей сделать то, что считала необходимым. Так неужели допустит, чтобы одна унизительная встреча с солдатом воспрепятствовала ей выполнить свой долг? Глаза Уитни сверкнули, и она быстро двинулась к дороге.
— Уитни! Ты куда? — Кейт кинулась было за ней, но громкое шипение воды заставило ее остановиться. Она обернулась и увидела, что кипящее белье выпирает из котла наружу и на костер плещет вода. Всплеснув руками, Кейт бросилась назад, по дороге крикнув: — Не смей ничего делать, Уитни Дэниелс!
Но Уитни была настроена решительно. Она невольно стискивала кулаки, стремительно шагая вдоль русла Литтл-Беар-Крик и направляясь к маленькому поселку в конце долины. Она намеревалась собственными глазами увидеть это грозное федеральное войско, разыскать командира и дать ему понять, что от населения Рэпчер-Вэлли они не получат ни налогов, ни виски… ни винокурен.
Большинство обитателей долины поселились на удаленных друг от друга фермах, разбросанных по берегу глубокой и быстрой речки, которая протекала посередине долины. Но несколько человек, которые занимались необходимыми для деревенских жителей ремеслами, основали небольшой поселок в удобной широкой излучине речки. Дядюшка Харви Дедхем держал таверну и магазин, которые для всех жителей служили центром общения и товарообмена; дядюшка Сэм Дьюрант работал на мельнице, а еще был дровосеком и плотничал; худой долговязый дядюшка Рэднор Деннис держал кузнецу, а в случае нужды становился парикмахером или хирургом. В поселке было еще несколько бревенчатых хижин, в которых жили многодетные вдовы, вынужденные переселиться сюда в поисках защиты. В связанном тесной дружбой сообществе жителей долины они чувствовали себя в безопасности и даже находили средства к существованию, обменивая продукты домашнего труда на необходимые им вещи, между делом подыскивая себе нового мужа.
