Лишь маркиз оставался таким, каким был в начале обеда. Сидя на своем троне во главе стола, он спокойно и надменно наблюдал за творившимся в зале безобразием. Вики Вейл постоянно нашептывала что-то ему на ухо, очевидно стараясь напомнить о своем присутствии.
Неома вдруг поняла, что маркиз испытывает удовольствие от созерцания гостей, потерявших всякое человеческое достоинство. Он наблюдал на ними и насмешливо улыбался, ни на секунду не уподобившись им. Маркиз напомнил сейчас Неоме Кирку — волшебницу, которая, напоив своих гостей вином с подмешанным в него соком волшебной травы, обратила их в свиней.
«Зачем ему все это надо? Зачем он устроил такой странный прием?»— недоумевала Неома. Она с ужасом начинала осознавать, что Перегрин, как будто околдованный маркизом, втягивается в мерзкую пучину разврата.
«Нам не следовало приезжать сюда! — отчаянно подумала Неома. — Здесь живет сам дьявол!»
Проснувшись ранним утром, Неома вспомнила вчерашний прием, устроенный маркизом. Как похож он на ночной кошмар, приснившийся ей! Забыть об этом кошмаре невозможно, ведь этот кошмар происходил наяву. Необходимо было тотчас покинуть этот дом и увезти отсюда Перегрина.
Но вновь и вновь девушка возвращалась мыслями к прошлой ночи.
В силу неискушенности она никогда не думала, что званый обед может превратиться в такое унизительное сборище. Кое-что она читала об оргиях, которые устраивали римские вельможи, и о вакханалиях в Древнем Риме. Однако она не знала, что именно там происходило, и вообще все это казалось Неоме ненастоящим.
А прошлой ночью все было настоящее. Сначала она удивлялась, глядя на эту оргию, затем была потрясена и испытала истинное отвращение к происходящему. Когда Неома захотела поговорить с Перегрином, он был так пьян, что просто бы ничего не понял, да и вообще не стал бы ее слушать. Не в силах выносить пьяных мужчин и женщин, которые вели себя непристойно, она старалась не смотреть по сторонам. Девушка остановила взгляд на орхидеях, заставляя себя не думать об окружавшей ее обстановке. Она пыталась представить, что в зале только она одна и эти прекрасные цветы. Однако полностью отвлечься ей не удалось. Пьяный смех, звон бокалов не утихали, а становились все громче и громче.
Во время этой оргии произошло нечто такое, что полностью уничтожило все представления Неомы о приличиях. Одна дама, сидевшая неподалеку, вдруг громко произнесла:
— Я хочу справить нужду!
Мгновение Неома сомневалась, правильно ли поняла она эту даму. Неома не могла допустить, что женщина способна вести себя столь непристойно, особенно в присутствии мужчин. Но когда эта дама встала и, шатаясь, направилась к двери, Неома поняла, что это прекрасная возможность для нее уйти отсюда.
— Я пошла спать, — прошептала она Перегрину, но он не услышал ее.
Поспешно выйдя из зала и оказавшись в коридоре, Неома без оглядки побежала, чтобы быть подальше от этого мерзкого места. Она быстро поднялась по лестнице, а когда добралась до своей комнаты и закрыла за собой дверь, то еще долго стояла неподвижно, словно прислушиваясь, не бежит ли кто-нибудь за ней. Неома вспомнила о служанке, которая помогла бы раздеться. Но сейчас ей совершенно не хотелось разговаривать с кем-либо. Было лишь одно желание — остаться одной и побыстрее стереть из памяти то, что пришлось ей наблюдать на званом обеде.
Медленно раздевшись, она произнесла вечернюю молитву, вспомнив свою мать и умоляя помочь ей спасти Перегрина.
«Он такой еще юный, неопытный, мама! — молила Неома. — Маркиз и его друзья оказывают дурное влияние на Перегрина. Ведь может так случиться, что он станет думать, что следует вести себя так, как ведут себя все эти развратные джентльмены. Я уверена, папа никогда… никогда так не повел бы себя!»
Уже в постели Неома подумала, что ей трудно будет заснуть. Перед глазами возникали образы полуобнаженных дам и целовавших их кавалеров. Но Неома очень устала, тем более что накануне ночью ей пришлось спать всего несколько часов из-за подготовки к этой поездке, поэтому вскоре она заснула так крепко, что даже не видела снов…
Сквозь занавески пробивался рассвет. Она встала с постели и подошла к окну. Отодвинув занавеску, Неома посмотрела в окно и призналась себе, что, каким бы ужасным ни был Сит изнутри, внешне он был прекрасен.
Ранние солнечные лучи делали золотистой зеркальную гладь озера, по которой плавали величавые лебеди. В парке под деревьями были заметны следы оленя. Очевидно, оленей здесь было много. Зеленые газоны, цветочные клумбы и кустарники под уклоном спускались к озеру и пестрели многообразием красок.
Было около шести часов. Неома подумала, не пойти ли ей прогуляться и насладиться красотой Сита. На скачки все поедут только в полдень. Она была уверена, что после ночной оргии гости слишком устали и многие из них чувствуют себя плохо.
Интересно, что с Перегрином? Наверняка ему очень плохо. Ему всегда бывает плохо, когда он выпивает лишнего. Неома ненавидела маркиза за то, что он пригласил Перегрина и Чарльза на это отвратительное зрелище, заставив вести себя подобно животным.
«Я совершенно права в том, что маркиз превратил всех в свиней, — подумала Неома. — Но зачем? Зачем ему все это надо?»
Без сомнения, маркиз был единственным человеком за столом, кроме нее самой, чье поведение было приличным. Она подозревала, что маркиз выпил совсем немного. Он сидел и молча смотрел на разврат, царивший в зале, так, будто был на просмотре спектакля.
«Как это ужасно и отвратительно!»— подумала опять Неома, вспомнив о Перегрине.
Сейчас у нее было лишь одно желание — быстрее выйти на свежий воздух. Поэтому, умывшись, она совсем забыла накраситься. Но сначала надо было убедиться, что с Перегрином все в порядке. Открыв дверь, соединявшую их комнаты, она услышала храп. В комнате стоял запах перегара. Такого прежде с ним никогда не случалось, даже когда он изрядно выпивал. Занавески в комнате Перегрина были спущены, и Неоме потребовалось время, чтобы привыкнуть к темноте. Увидев, в каком положении спал Перегрин, она поняла, что он не был даже в состоянии позвать камердинера, чтобы тот помог ему раздеться, лишь вечерний фрак и туфли валялись на полу.
Подойдя ближе к брату, Неома посмотрела на его лицо. Даже в полутьме она заметила, что он был бледен, под глазами темнели синяки. Галстук был смят, а вечерняя рубашка, которую тщательно отстирывала и утюжила Неома, залита портвейном. На вечерних панталонах также оказались следы от вина.
Неома вздохнула. Ей хотелось сразу же замочить рубашку и попытаться отстирать пятна от вина. Вряд ли у нее будет возможность в ближайшее время купить ему новую. Но она понимала, что беспокоить сейчас Перегрина не стоит. Она жалела брата. Для нее он был совсем еще мальчиком, легкоранимым и слабым.
