— Я тысячу раз благодарю его величество: со свойственной ему деликатностью он не заставил бедного немощного старца ожидать решения своей судьбы в печальном одиночестве. Вы, мадемуазель, прекрасный солнечный луч, озаряющий сегодня королевский двор, — вполголоса произнес Морис Саксонский, отвесив Батистине низкий поклон и тяжело опускаясь на диванчик с ней рядом. — Батистина подавила смешок. Маршал умел отпускать комплименты и, хотя и был слабоват на ноги, все же обладал широкими плечами и красиво посаженной благородной головой. Если бы не ноги, ему ни за что нельзя было бы дать пятидесяти.
Батистина сохраняла холодный и неприступный вид, словно знать не знала, каким значительным лицом был вошедший в гостиную тучный мужчина. Крайне довольная избранной линией поведения, Батистина схватила веер и стала непринужденно обмахиваться.
«Бедный, бедный маршал, — думала плутовка, — и что это у него с ногами? Должно быть, он очень страдает. Как жаль, у него такое красивое лицо…»
В гостиной воцарилось томительное молчание. Морис Саксонский, избалованный многочисленными победами над женскими сердцами, буквально остолбенел, увидев, как непринужденно и даже нагло, на его взгляд, ведет себя эта девушка, которой следовало приветствовать его хотя бы легким наклоном головы. Он с удивлением и не без насмешки рассматривал прелестную девушку, застывшую, точно статуя, рядом с ним на диване.
— Войдите, господин Беррье. Хорошие ли новости вы привезли из столицы? — раздался за стеной хрипловатый голос короля.
— О, нет, плохие, сир, плохие…
— Боже, увижу ли я когда-нибудь вас с улыбкой на устах? Когда вы наконец сообщите, что дела идут отлично, господин Беррье?
— Только тогда, сир, когда я лишусь сомнительной чести быть генерал-лейтенантом королевской полиции, ваше величество…
— Хорошо сказано, Беррье! — одобрил король.
Граф Морис Саксонский наклонился, чтобы получше рассмотреть девичий профиль.
— Могу ли я задать один вопрос, мадемуазель? Как давно находится в этой гостиной мадемуазель, которая делает вид, что ничего не видит и не слышит?
К великой досаде, Батистина почувствовала, как кровь прилила к щекам и лицо запылало. Но девушка не шелохнулась.
— Ведь здесь слышно, как муха пролетит… Так что же вы слышали, мадемуазель? Если только прелестная раковинка не повреждена изнутри… — продолжал шептать Морис Саксонский, лаская ушко Батистины.
Маршал добился своего: разгневанная Батистина резко повернула голову и смело взглянула в сероголубые глаза графа — в них светился незаурядный ум и почти юношеская энергия.
— Должна заметить, это у вас, сударь, тонкий слух, а я ничего не слышала. Только слышала, что его величество отдавал приказы своим подданным! — ответила Батистина, стараясь не повышать голос.
— Ах, чертова маленькая резонерка! Прямо артиллерийский залп! Да знаете ли вы, юная нахалка, вы подслушали государственные секреты, выведали государственные тайны? И я могу сейчас же попросить его величество заточить вас в Бастилию? И король это сделает! Он сделал бы это с родным братом, если бы у него был брат!
Батистина взглянула на маршала. Тот был совершенно серьезен.
Дерзкая юная особа испытала неподдельный ужас.
— Я вовсе не преступница, — запротестовала Батистина.
— А откуда это можно узнать? Скажите на милость? И вообще, что вы делаете в этой гостиной? — сказал маршал, повышая голос.
— Тс-с-с! Не говорите так громко, — промолвила Батистина, с беспокойством поглядывая на книжный шкаф. — Я здесь потому же, что и вы. Я жду короля.
— Но, разумеется, не по тому же поводу! — почти в полный голос произнес маршал.
— Прошу вас, не так громко, здесь все слышно… — необдуманно сказала Батистина.
— Ага! Вот вы и попались! Я зову стражу, пусть вас арестуют! Вы, без сомнения, шпионка! — неумолимо заявил маршал и сделал вид, что встает, хотя это ему было затруднительно.
— О, господин маршал, пощадите, — взмолилась Батистина, вцепляясь в рукав маршальского камзола. — Вы ошибаетесь, ошибаетесь! Сегодня утром за мной приехал герцог де Ришелье и привез сюда, я не знаю зачем. Кажется, король желает меня видеть.
— Вас увидеть? И все? Не верю ни одному слову! Вы заслуживаете, чтобы вас отправили в тюрьму, это научит вас держать язык за зубами! — резко оторвал от своего камзола маленькую ручку маршал.
У Батистины побежали мурашки по спине и похолодели ноги. Она внезапно ощутила себя покинутой, потерянной, усталой. Эта несправедливость лишала ее сил.
— О, вы такой злой! — прошептала Батистина, задыхаясь от горечи и боли. Из ее голубых глаз выкатились две слезинки и повисли на ресницах, как у малого ребенка.
В единый миг она узнала о волшебной силе вовремя пущенной слезы, о том, какое впечатление женские слезы могут произвести даже на такого сурового мужчину, как этот загрубевший в сражениях воин.
— Ну, ну, малышка, не надо! Ох, клянусь моими бравыми гренадерами, какой же я болван! Держите платок, утрите эти прекрасные глазки. Ах, я никогда не видел таких ясных глазок! — восклицал маршал, извлекая из кармана надушенный платок, от которого исходил запах мускуса. Старик легонько потрепал Батистину по бархатистой щечке.
— Я… я… вовсе не… не шпионка-а-а… Зачем вы это придумали-и-и… А я… я… всегда так восхищалась… вашим талантом… Сестры-урсулинки страшно боялись вас и даже… запрещали упоминать… ваше имя, но я вас нисколько… не боялась… Я буду молчать… как рыба… о том… что… вы собираетесь… дать сражение… — всхлипывала Батистина, словно маленькая девчушка.
— Ну я вам верю, верю! Только, Бога ради, успокойтесь и вытрите слезы! — широко улыбнулся Морис Саксонский.
Батистина выполнила его просьбу.
— Ну вот мы и помирились! — удовлетворенно заметил маршал, засовывая свой платок обратно в карман.
Батистина согласно закивала головой. Маршал осторожно и очень ласково взял ее за руку. Слегка погладив тонкие пальцы, нежно их поцеловал.
— Как вас зовут, моя славная маленькая девочка?
— Батистина де Вильнев-Карамей, — ответила девушка, находившаяся теперь в весьма затруднительном положении: многоопытная рука маршала уже обвила ее талию. Батистина не знала, как поступить. Остановить маршала?.. Но как? И что потом будет?
— Замечательное имя, — прошептал Морис Саксонский, притягивая девушку к себе и легко касаясь губами ее щечки. — Вам неприятно, моя прелестная Батистина? — лукаво усмехнулся маршал.
— О, нет! Вовсе нет! — пролепетала девушка, отстраняясь. — Сказать по правде, я очень скучала, сидя здесь в одиночестве. Но теперь, когда мы стали друзьями…
