— И вовсе не от него, — слишком быстро, что бы это было правдой, ответила та. — Говорю же, в романе встретилось, в «Матильде» мадам Коттен. Я его в книжной лавке третьего дня купила.
— В лавке так в лавке, — согласилась старушка. — А слово сие вроде как «волшебница» означает или дух воздушный какой, легкокрылый.
Чем же она на сильфиду-волшебницу похожа? Рыжими волосами? Прозрачной голубизной глаз? Или худенькой фигуркой? Так и сидела мало не четверть часа Грушенька, вглядываясь в черты своего лица, то и дело поправляя медные пряди, уложенные в простую прическу, морща носик и поджимая изогнутые, как лук, губки, все не могла решить: искренне ли говорил Мечислав Феллицианович? Можно ли ему верить? А главное — почему он так сказал?
Когда думала об этом, перед ней возникало его лицо: глаза чудные, как теплая безлунная летняя ночь, когда в бархатном мраке небосвода каплями сияют звезды, темные брови, как крылья бабочки — вразлет, скулы со впадинками — при свете костра это сразу стало заметно. В тот миг, когда Мечислав чуть наклонился к ней, сердце так и ухнуло куда-то вниз, а потом он взглянул на ее губы так, будто они были его любимым лакомством. И сейчас при одном воспоминании об этом взгляде, ее вновь охватывала непонятная истома, колени слабели, тело пронизывал странный, неведомый ранее трепет. Грушенька даже закрыла глаза, чтобы ничто не мешало ей яснее ощутить, понять и продлить сладостное наваждение. Нужно ли пытаться объяснять то, что происходит? От думок только голова пухнет. Гораздо приятнее просто чувствовать, погружаясь в воспоминание о его словах, жестах, потемневших от страсти глазах. Как бы хотелось еще хоть один разочек почувствовать на себе такой взгляд, ощутить его губы на своих…
Нет, одернула себя девушка, не хорошо это, не ладно. Так, пожалуй, в мечтах и до запретного дойти можно. Правда, что есть это «запретное», она не знала, посему, наверное, и начинало мучить любопытство — змей-искуситель, не торопясь, поднимал в ее душе свою плоскую башку. Разве может причинить ей неприятности Мечислав Феллицианович? Нет, конечно, нет! Он человек порядочный, честный, на такого всегда можно положиться. И отважен до безрассудства, собой рискуя, спасает других. Разве встречались ей на пути такие мужчины? Да и встретятся ли еще?
— Барышня! Аграфена Ниловна! — вывел ее из грез певучий голос Настасьи, раздавшийся из-за двери. — Вы там али нет? Стучу, стучу.
— Здесь я. Открываю, — отозвалась Груша, торопливо отодвигая затвор.
— Чего средь бела дня взаперти-то сидите, — удивленно посмотрела на нее горничная. — Ступайте, бабенька вас кличет. Обедать пора, только вас и дожидают.
Аграфена еще раз взглянула в зеркало, расправила кружево на рукавах и пройме своего любимого барежевого платья и осталась весьма довольна. Сильфид в своей жизни она не встречала, но почему-то пришла к твердому убеждению, что и вправду сейчас похожа на это неведомое существо с мелодичным заморским названием. В этом воздушном образе и впорхнула она в столовую, где семейство Селивановых шумно рассаживалось за обеденным столом. Были здесь, кроме бабеньки, сам Иван Афанасьевич, сыны его: Алексей, Григорий и неугомонный Петруша, две незамужние дочери: Машенька с Парашей, тетушка Олимпиада Фоминична и, конечно, Мечислав Феллицианович.
Как только Грушенька вошла, он тут же поднялся со своего места, чем вызвал немалое удивление окружающих. Все сначала воззрились на господина Марципанова, потом дружно перевели взгляды на Аграфену, которая от смущения чуть было не села мимо стула, и, наконец, вопросительно-требовательно посмотрели на бабеньку. По всему было видно, что ее почитали оракулом в затруднительных и малопонятных ситуациях. Аграфена Федоровна махнула Голицыну сухонькой ручкой и, затаив усмешку в уголках губ, ласково произнесла:
— Будет вам, Мечислав Феллицианович. Сами видите, у нас тут по-простому, без церемоний. Не приучены мы к светскому-то этикету. А вам не след на гостя пялиться, — обвела она взглядом присутствующих, — а то ложку мимо рта пронесете.
Антоан неторопливо и, как всегда, изящно опустился на стул, улыбнувшись бабеньке лукаво и задорно, и даже как будто подмигнул ей. Или Грушеньке это только показалось? Поднять на него глаза она не смела, но взгляд невольно то и дело скользил в ту сторону. За прошедшие дни девушка успела заметить, что Мечислав Феллицианович не только сам пригож, но и за что бы ни взялся, делает все это с какой-то неуловимой фацией. Вот сейчас вилку берет, а у нее мурашки по спине побежали. И руки у него белые, гладкие, пальцы длинные, изящные, а кисть сильная. Так и тянет к ним притронуться, хотя более хочется, чтобы он прикоснулся к ней…
Аграфена вполне могла предаться грезам наяву, потому как за столом наступило молчание, и слышен был только стук столовых приборов о фарфоровые тарелки. Трапеза началась. Покушать Иван Афанасьевич любил плотно и вкусно. Посему стол ломился от яств. Поскольку день был скоромный, поданы были щи с гречневой кашей, подовые пироги из толченой муки с зайчатиной, бараниной, вязигой и рыбными молоками да жареные бараньи лопатки и соленая яловчина.
На сем блюда переменялись рассольным из осетрины, жареной бараньей печенкой, иссеченной с сочным золотистым лучком; говяжьим студнем с чесночком и хреном да зернистой икрой, вареной в уксусе и маковом молоке.
Имелись на столе тестяные левашники и перепечи в масле, паштет из куриных пупков, котлома с патокой, леваши из черники, брусники и малины, пряники и коврижки. Запивались яства медвяным да ягодным квасами, ячменным пивом собственного, конечно, варения, да ставленым ароматным медком. Для гостя же ученого вынуты были из самых, верно, загашных мест, венгерское и рейнское вино, качества вполне уместного даже и на губернаторском рауте. Словом, не обед, а сказка из седой русской старины.
Мало-помалу зажурчал разговор, о погоде, о недавно пришедшей партии чая, о барышах, а главное о вчерашнем происшествии на рыбной ловле. С неиссякаемым энтузиазмом Петруша в двадцатый раз взахлеб рассказывал о коварном язе, холодной воде и геройстве князя Голицына, то бишь господина Марципанова. Груша слушала вполуха, мечтательно гоняя по тарелке зеленую горошину. Встрепенулась, лишь услышав голос Мечислава Феллициановича:
— А что за люди на горе бивуаком стоят, я вчера на них нечаянно наткнулся? — спросил он, обращаясь более к Ивану Афанасьевичу.
— В городе гуторят англичане какие-то, тоже, как вы по ученой части приехали, — отозвался тот. — У подрядчика Никифорова артель копателей наняли. Недели две как в земле ковыряются.
