Сегодня ему недоставало Харриет, ее таланта пробираться в дом, ее грубого рта и огненно-рыжих волос. Он всегда производил впечатление на других девчонок в Сент-Джайлс, но не на Харри.
Рискнув, Ник воспользовался услугами задолжавшего ему кебмена и подъехал к резиденции герцога. Потом ждал на противоположной стороне улицы, когда герцог вернется домой.
Он ждал так долго, что уже жалел о напрасно потраченном времени. Пока он тут торчит, можно было бы обчистить дом напротив.
К своей радости, он узнал маленькую карету Харриет, остановившуюся на углу площади, где жил герцог.
Вытащив из куртки подзорную трубу, Ник осматривал стену сада и заметил, как Харриет и ее светловолосая спутница на цыпочках крадутся через задние ворота.
У Харриет ночная встреча с герцогом? Того герцога, за которым она замужем, мало, чтобы доставить ей удовольствие? И кто эта привлекательная леди, приехавшая с ней в карете?
Они что-то затеяли, Ник чувствовал за их дерзкой выходкой непростые мотивы. Прежде чем он смог до них докопаться, из-за угла появился экипаж герцога и въехал в каретный сарай.
Ник пересек улицу и скользнул в ворота. Открыв дверцу кареты, он схватил дневник раньше, чем кучер пришел запереть ворота на ночь.
Можно уходить.
Вместо этого Ник вернулся к стене сада и направил подзорную трубу на верхние комнаты дома. Он подумал, что узнал женщину, мелькнувшую за шторами.
Возбуждение хлынуло в его кровь.
Вот это да!
Должно быть, они тоже ищут дневник.
А он здесь, прямо у черного сердца Ника.
Он, Ник, на голову переиграл Харриет? В этой ссоре двух женщин наверняка есть нечто большее. Он будет дураком, если выпустит дневник из своих цепких рук, не оценив его стоимости. К черту леди Клипстоун. Если дневник нужен Харриет, он бесценен.
Какую цену человек может заплатить за месть?
Герцогу не надо было подгонять Шарлотту к своей постели. Она бы рухнула поперек кровати, если бы он продолжал утыкаться в ее шею.
Его чувственность смыла доводы разума и заменила их иррациональным желанием. Целый год Шарлотта жаждала его прикосновения.
— Почему бы вам не рассказать мне правду? — прошептал он, обнимая ее за талию. — Возможно, я могу помочь вам.
— Ваши действия говорят об обратном.
Уинфилд поднял голову, его взгляд не предлагал ей никакого выхода.
— Вы здесь не из-за игры в охоту за сокровищами. Ведь так?
Она судорожно вдохнула.
— Да. Я пришла сюда потому, что у вас мой дневник, и я хотела бы его вернуть. Пожалуйста. Пожалуйста!
Выражение его лица не смягчилось. Шарлотта надеялась, что герцог поймет. Надеялась, что он не заметит беспорядка, который она учинила в его шкафу и ящиках. Надеялась, что от его внимания ускользнет, что она обнаружила «французские письма», засунутые между колодой карт и дымчато-серыми перчатками.
Но больше всего она надеялась, что дневник у него и герцог его не читал.
— Спустимся в мой кабинет, Шарлотта. — Его голос ласкал ее слух. — Я не способен мыслить здраво, когда вы рядом с моей постелью. Да, ваш дневник у меня.
Она боялась спросить, читал ли он его. У нее голова шла кругом от радости, что дневник не пропал. Герцог провел ее в темный кабинет. Если Харриет и обыскала эту комнату, то не оставила видимых следов своего присутствия.
Но нет никаких признаков, что Харриет в доме. Куда она делась?
— Садитесь на софу, Шарлотта, — предложил герцог. — Думаю, вы не возражаете, что я называю вас по имени. — Он ждал, пока она сядет. — Учитывая, что мы хорошо знаем друг друга, это кажется вполне естественным.
— Вы читали мой дневник… Какое унижение! Как вы могли?!
— Это было нелегко, поверьте. Однако, к вашей чести, он захватил все мое внимание.
— Не думаю, что заслуживаю чести за то, что сделала.
— Или написали? — Он сел рядом.
Она опустила веер на колени.
— Ну? — выжидательно посмотрел на нее Уинфилд.
Шарлотта посмотрела на него:
— Что «ну»?
— Помнится, сокровищем был поцелуй герцога.
— Ах это. — Она слегка взмахнула веером. — Я это выдумала. На самом деле я в игре не участвовала.
— Я знаю. — Он поднял руку. Его пальцы скользнули по ее лицу, теплые, ловкие, неторопливые. — Но я играю, и я требую поцелуя.
Она подавила судорожный вздох. Вторую руку он положил ей на затылок. Шарлотта почувствовала, как рассыпались ее волосы, когда он вытащил шпильки из тяжелого узла. Слова, которые так легко приходили, когда она описывала герцога в дневнике, теперь оставили ее. Или она оставила свои вымыслы.
Но когда он, наклонившись, поцеловал ее, Шарлотта поняла, что ее влечение к нему — не игра фантазии. Это отчаяние. Бесспорная потребность. Она закрыла глаза, сдаваясь. Его губы уговаривали ответить. Ее губы приоткрылись, и его поцелуй влек ее в темноту, соблазнял ее на… на что? Она не знала. Но он знал. Ее голова упала на его руку. Его язык скользнул в ее рот, герцог целовал ее, пока дрожь наслаждения не пробрала ее до костей. Она словно плыла, невесомая, в своей первой встрече с распущенностью.
— Этого вы хотели? — спросил он.
— Я… Да…
Уинфилд прижал ее к спинке дивана, ее плечо скользнуло между подушками. Он не шевельнулся. Его полуприкрытые глаза, в которых светилась победа, смотрели на нее с жаром слишком сильным, чтобы его вынести. Шарлотта чувствовала, как этот жар растекается по ее жилам до кончиков пальцев.
Он склонился над ней. Его тело твердое, возбужденное, он до мозга костей мужчина. Медленно подняв руку, он исследовал ее груди. Сладкая боль пронзила Шарлотту. Она выгнула спину.
— Я могу отнести вас наверх, в мою спальню…
— Нет! Я не могу. Вы не можете.
Беспощадная улыбка растекалась по его затененному лицу. Его рука поглаживала лиф ее платья.
— Мы не можем этого сделать, — прошептала Шарлотта, подняв руку к его груди.
— Почему? — мягко спросил он. — Мы делали это в вашем дневнике, что подразумевает согласие, если не решительное приглашение. Конечно, со мной не советовались. Но не могу себе представить, что я отказал бы вам, если бы вы попросили.
— Я забралась в ваш дом не затем, чтобы начать связь, — с негодованием произнесла Шарлотта, глядя на его ироническую мину.
— Но вы забрались, и вы в моих руках. Вы знаете, что собственность — это девять десятых закона?
— Собственность? — выпрямилась она.
— Хотите бренди?
— Да, — сказала Шарлотта, хотя этот напиток обычно сразу ударял ей в голову.
— Я бы, пожалуй, тоже выпил.
