по слухам, герцог избил жену.
Однако каждая мера, принятая герцогом Феррары в отношении французов, рассматривалась Франциском I как вмешательство в королевские прерогативы. Рене обратилась за помощью к зятю и к Павлу III через французского посла в Венеции. Не желая вступать в конфликт с королём, папа попросил Эрколе, чтобы обвиняемые были подвергнуты допросу инквизиции не в Ферраре, а в Болонье или в Риме.
Затем пришёл черёд проповедника, который, как донесли герцогу, на самом деле оказался известным реформатором Жаном Кальвином.
— Как только он опубликовал свои «Институты», — пишет о своём учителе Теодор Без, — Кальвин был охвачен желанием пойти и увидеть герцогиню Феррарскую… принцессу, известную своим благочестием…
Изначально Кальвин должен был стать священником, но из-за амбиций своего отца, который считал юриспруденцию более надёжным путём к богатству и почестям, чем теологию, прошёл успешное обучение у самых выдающихся французских и иностранных профессоров права, сначала в Орлеане, а затем в Бурже. День и ночь он упорно добывал знания, занимаясь с кропотливым усердием, которое нанесло ущерб его здоровью, вызвав болезнь желудка (язву?), ставшую в последующие годы источником его сильных телесных страданий. Что касается внешности Кальвина, то, по словам того же Безы, «он был среднего роста, с желтовато-бледным цветом лица, с глазами, которые сверкали до момента его смерти и свидетельствовали о его большом интеллекте». Пьер Робер Оливетан (переводчик Ветхого Завета с иврита на французский) познакомил его с реформаторскими доктринами и привил ему вкус к религиозной литературе. В конце концов, находясь в Париже в 1532 году, он оставил юриспруденцию ради теологии. За этим шагом быстро последовали преследования, и Кальвин был обязан своей безопасностью исключительно вмешательству Маргариты Наваррской. Однако это было лишь временное затишье перед бурей, и вскоре он решил перебраться в безопасное убежище в Базеле, где опубликовал «Институты христианской религии» с предисловием, посвящённым Франциску I. В нём он защищал французских реформаторов от их суверена, противопоставляя его протестантским князьям Германии. После чего в августе 1535 года поехал в Италию.
По приказу герцога Кальвина под конвоем отправили в Болонью, но по дороге вооружённые люди, посланные Рене, освободили его. Вскоре реформатор уехал в Женеву, но до конца жизни вёл переписку со своей любимой принцессой: поддерживал, утешал и вдохновлял её.
В свой черёд, Кардийян, казначей Рене, был освобождён и сослан, а других арестованных Эрколе передал французскому послу в Венеции, который их освободил. Иначе, если бы скандал принял большие масштабы, это могло бы принести дому Эсте дурную славу. Буря миновала и супруги продолжали по-прежнему делить одну спальню.
Между тем Клеман Маро, кроме сочинения стихов, занимался тем, что волочился за дамами Рене. А в конце 1535 года даже предложил устроить конкурс «блазонов» о женском теле — стихов, посвящённых той или иной части тела прекрасной дамы. Идеей конкурса послужила его эпиграмма («blason») «О прекрасном соске». Она имела успех при дворе, и все поэты бросились подражать Маро. Морис Сэв, например, написал блазоны «Бровь» и «Слеза». Именно им присудила победу герцогиня. Тем не менее, наряду с сочинениями Клода Шаппюи и других поэтов произведения Маро вошли в сборник «Анатомические блазоны о женском теле», вышедшем в следующем году.
Вскоре Маро понял, что герцог Феррарский относится к нему по-другому, чем раньше, и, не стал откладывать свой отъезд из Феррары. Рене ходатайствовала перед Франциском I, чтобы получить разрешение на возвращение поэта во Францию, и её ходатайство было удовлетворено при условии, «что он должен вернуться к католической религии». В июле 1536 года Маро уехал в Венецию вместе с французским кардиналом Жоржем д’Арманьяком, который перед тем прибыл в Феррару, чтобы уладить конфликт между герцогиней и её мужем. Поэт дал выход своим чувствам негодования против тирана Эрколе и сострадания к герцогине в «Сонете Рене»:
Вспоминая твои божественные милости,
Мне больно, принцесса, из-за расставания с тобой,
Но томлюсь, когда нахожусь в твоём присутствии,
Видя эту Лилию среди шипов…
В своём знаменитом поэтическом послании к Маргарите Наваррской он тоже описал скорбное состояние её родственницы королевской крови, разлучённой со своими давними друзьями суровым указом своего итальянского мужа.
Что касается покровительницы Маро и Кальвина, то некоторые историки утверждают, что она ухитрялась скрывать свою симпатию к Реформации ещё некоторое время. Другие, однако, заслуживающие большего доверия, утверждают, что Рене подверглась резким упрёкам со стороны своего мужа за приверженность к запрещённой доктрине и он вынудил её возобновить внешние обряды той религии, от которой она в глубине души отказалась. Возможно, так оно и было, но после визита Кальвина в Феррару герцогиня была навсегда потеряна для Римской церкви.
В сентябре 1536 года, когда Рене выразила свои соболезнования Маргарите Наварской по поводу внезапной смерти их общего племянника, дофина Франциска, та ответила ей:
— Что касается утешения, которое Вы у меня просили, то оно есть у Вас, мадам, той, которая постоянно прибегает в помощи истинного Утешителя. Поэтому я уверена, что утешение, которое Он Вам даёт, позволит Вам пережить все мучительные невзгоды и даже больше…
Став герцогом Феррары, Эрколе II заказал придворному художнику Доссо Досси две аллегорические картины с изображением героя античных мифов Геркулеса, своего тёзки. На первой из них, получившей название «Эрколе II д'Эсте в образе Геркулеса с пигмеями», муж Рене изображён лежащим на траве в окружении войска из крошечных человечков (образ врага?) на фоне окутанной голубоватой дымкой Феррары. При этом массивное тело герцога полностью обнажено, что свидетельствует о его крайней самоуверенности и эксгибиционизме. На второй же, «Аллегория Геркулеса» или «Геркулес и Омфала», он стоит одетый на заднем плане в окружении актёров, представляющих аллегорическую сцену выбора между Добродетелью и Пороком. Хотя тут тоже не обошлось без обнажённого до пояса престарелого Геркулеса и куртизанки с голой грудью, изображающей Омфалу или Порок. Постепенно герцог всё больше скатывался к последнему. Известно, что у него были сын и дочь от некой Дианы Тротти, но, в отличие от своего отца, он не узаконил своих бастардов. А в 1537 году, когда Рене произвела на свет третью дочь Элеонору, разразился скандал из-за связи Эрколе с француженкой Марией ди Нойант, одной из фрейлин его жены. Вероятно, девушка забеременела от герцога, так как её срочно выдали замуж за Альфонсо Кальканьини, графа ди Фузиньяно.
Кальвин крайне отрицательно относился к адюльтеру и выступал за «чистоту нравов», что импонировало Рене. Симпатия принцессы к «новым взглядам» была хорошо известна и те, кто открыто исповедовал доктрину Реформации, считали её
