— Дорогой лорд Брайант, — заговорила Роза.
— Называйте меня Джемисон, Роза. Вы знаете, мы дальние родственники.
— Тогда Джемисон, — сказала она с легкой ноткой предостережения. — В сущности, мой отец ничего не хотел от вашего отца, кроме того, чтобы он не спускал с меня бдительного отеческого взгляда. Поскольку ваш милый отец теперь мертв, умоляю, не считайте себя ответственным за меня в чем-либо. Я не собираюсь долго оставаться в Лондоне…
— Но, Роза! — прервал ее Джемисон. — Я и в самом деле унаследовал обязанности своего отца! И, по-моему, ваш отец хочет, чтобы вы теперь остались здесь на несколько месяцев, если не при дворе, то в качестве гостьи в моем поместье. Ваш отец не хочет, чтобы вы оставили Лондон — одна.
Роза чувствовала, что ей никогда так сильно не хотелось кого-нибудь ударить. Джемисон изводил ее, делал из нее совершенную дурочку перед Пирсом Дефортом. Никогда за всю свою жизнь она не ощущала себя так остро объектом продажи — и таким, который вполне мог иметь трещину или порчу, поскольку она была нетитулованной колонисткой, и, похоже, весь свет был осведомлен, что ее отец считает Пирса Дефорта наилучшей партией для нее. И так как его отношения с Анной не были секретом, Роза чувствовала себя униженной.
— Позвольте сообщить вам, — поспешно произнесла она, — что я намерена отплыть домой очень скоро и в полном одиночестве.
— Но, моя милая… — начал Джемисон.
— Послушайте, Джемисон! — резко произнес Дефорт, вступая в разговор. — По-моему, вы огорчаете юную мисс Вудбайн. Возможно, она переживает из-за смерти вашего отца. Многие из нас переживают. И я вряд ли считаю, сэр, что вы действительно имеете какие-либо права на девушку.
Роза могла бы испытать благодарность за быстроту, с которой он выступил в ее защиту, если бы он не был таким высокомерным отвратительным негодяем.
— О, но я имею! — сообщил им Джемисон.
Розу все это больше не заботило. Ей хотелось скорее уйти.
— Может быть, мы обсудим это в другой раз, — сказала Роза. — Если вы извините меня, — снова начала она.
Но на этот раз они были прерваны леди Анной. Красивая, светловолосая и элегантная, но слегка обеспокоенная, она подошла к ним.
— Пирс! — прошептала она, став рядом с ним. Ее взгляд упал на брата, а затем на Джемисона Брайанта. — Джером, Джемисон, что здесь происходит? Роза, вы выглядите прекрасно отдохнувшей. Эти мошенники чем-то огорчают вас? Вы не должны позволять им себя беспокоить.
— Большое спасибо за заботу! — поспешно ответила Роза. — Но у меня действительно все в порядке, миледи. Я просто пыталась извиниться…
— Но вы не должны уходить! — внезапно заявил Джером. — Вы должны ужинать с нами.
— Боюсь, что я…
— Вам не следует беспокоиться по поводу статуса и места, миледи, — прошептал он с заговорщическим подмигиванием. — Вы будете с нами — и с очень известным лордом Дефортом, его светлостью герцогом Вертингтоном. Кому придет в голову спорить с ним?
— У меня другие планы, — попыталась она возразить, но леди Анна дотронулась до ее рукава.
— Вы должны пойти с нами, Роза! Мне бы хотелось, чтобы вы были рядом со мной.
Меньше всего на свете Розе хотелось обедать с Пирсом Дефортом, и все же она обнаружила, что ее уводят. Когда они расселись, она оказалась недалеко от короля, плотно зажатая между Джемисоном и Джеромом. Она нашла обед чрезвычайно неприятным, потому что оба мужчины вызывали в ней самые тревожные чувства. Похоже, они оценивали каждый ее вздох. Каждый раз, протягивая руку к кубку и сталкиваясь пальцами с Джемисоном, она испытывала дрожь и потеряла аппетит, когда одновременно с Джеромом потянулась за одним и тем же куском дичи на подносе, предложенном слугой.
К счастью, на банкете было интересно. Король сидел вместе с королевой, вечно внимательный супруг, добрый и заботливый в течение всего обеда. Для развлечения своей жены и гостей король собрал прекрасную труппу актеров. Сначала играли маски, короткую, несколько непристойную пьесу о муже, обманувшем жену и попытавшемся снова вернуться в ее объятия. Потом пела и играла жалобную мелодию на лютне певица, после чего оказалось, что банкет окончен. Наверху, на галерее, заиграли музыканты. Король поднялся и помог встать королеве, потом провел ее мимо столов на свободное место. Там он отвесил низкий поклон, и они начали танцевать.
Вскоре к ним присоединились другие. Было бы чрезвычайно грубо, если бы Роза отказала Джемисону или Джерому, пригласи ее один из них танцевать, и она обдумывала создавшееся положение.
Но, к ее облегчению, Джемисон пригласил танцевать Анну. Поднявшись, Анна остановилась и оглянулась.
— Пирс, — прошептала она, поколебавшись. Роза мгновение следила за ней, раздумывая, что может быть у нее на уме.
Потом Анна быстро проговорила:
— Пирс, вы и мисс Вудбайн должны присоединиться к нам.
— О, нет! — быстро воскликнула Роза. Пирс просто пронзил, как кинжалом, ярким взглядом ее, потом Анну.
Но несмотря на его очевидное неудовольствие, он не воспротивился предложению.
— Так идемте, мисс Вудбайн, — сказал он.
Это была команда, а не приглашение. Она посмотрела на него, чувствуя, как странная дрожь волной прокатилась по ее спине.
Нет, она не могла танцевать с ним. Она не хотела, чтобы он снова прикоснулся к ней. Она не хотела ощущать на себе его руки, его пальцы, его глаза…
Но возможности отказаться не было. Он завладел ее рукой и почти потащил, чтобы присоединиться к остальным, уже выстроившимся для модного танца.
«Слишком поздно!» — подумала она в замешательстве.
Что было слишком поздно? Она не знала. Знала только, что в этот день что-то началось.
Что-то, чем она не могла управлять…
Он поклонился ей по всем правилам, она присела в неглубоком реверансе. Менестрели на галерее над залом продолжали играть.
Пальцы их соприкоснулись, и она двинулась вокруг Пирса Дефорта. До сих пор они не были слишком сдержанны друг с другом. Роза не видела необходимости сдерживаться теперь.
— Вы могли отказаться, — сердито сказала она.
Темные брови изогнулись.
— Какая разница?
— Это избавило бы нас от общества друг друга.
Он пожал плечами, серебристые глаза внезапно заискрились.
— Это танец, мисс Вудбайн. Ничего больше.
Она улыбнулась очень любезно.
— Пожалуйста, мой милый ох-какой-самонадеянный лорд Дефорт! Позвольте мне сообщить вам, что можете не сомневаться, я считаю вас самым раздражительным человеческим существом из всех, кого я когда-либо имела несчастье встретить, и, следовательно, танцевать с вами, какой бы это ни было мелочью, чрезвычайно неловко. Конечно, мое мнение о вас вряд ли может иметь значение, поскольку ваше собственное столь высоко. Но вы ни в коей мере не должны ощущать беспокойство по поводу чего-либо, слышанного вами о желаниях моего отца. Я бы не вышла за вас замуж, сэр, даже если бы кроме вас на доброй Господней земле никого больше не осталось — одиночество было бы гораздо предпочтительней. Вот так, милорд. Вы ощущаете себя в меньшей опасности?
