в Хольмгард – сообщить, что поход окончен и что он вернется весной, но Свен отказался. Хорошо бы, конечно, сообщить родичам, что он жив и возвращается с добычей, но тогда придется сообщить и про Годо… Не так чтобы он жаждал сам сказать об этом матери, отцу и Велераду, но знал, что должен быть с ними, когда они узнают. Чтобы рассказать им каждую малую подробность, какую они захотят узнать. Уж лучше им обождать вестей до весны.
Вито, конечно, огорчится, но больше за него, Свена. Они с Годо были слишком разными, чтобы подружиться и хоть сколько-то думать друг о друге. Зато как она обрадуется всему привезенному! Сбудутся ее мечты: все хирдманы, кто пожелает, получат в жены тархановских девок и молодых вдов, она станет хозяйкой многочисленной челяди и скота. Она сама отберет тех, кто ей понравится, а лишних можно будет тут же, весной, отправить на продажу в Бьёрко, взамен купить там отличного свейского железа, бронзы, удивительной красоты серебряных застежек, перстней и браслетов, оленьего рога, моржового зуба, тонких шерстяных тканей… Вито будет богата, уважаема и счастлива. И правда, останется желать только детей поскорее.
Двух человек из полона нельзя будет продать – кузнеца по имени Ольрад и его жену, которая пришла сама и потому не могла считаться пленной. Свен дал ей слово, что позволит ее мужу выкупиться на волю, отработав свою стоимость. Ничего невозможного: когда тот оправится от раны и сможет работать, толковый кузнец пригодится в таком месте, как Хольмгард. Свен даже взял у нее залог: шесть подвесок на очелье, серебряных, с узорными лучиками и двумя крохотными птичками, которые, клювами друг у другу, сидели на внутренней стороне кольца, будто в гнезде. Или на краю неба. Ольрад и его отважная жена сами казались такими птицами: для нее гнездо было там, где он; сохранив мужа, она смирилась с потерей дома и не подавала вида, что жалеет о Тархан-городце. Свен надеялся, что вместе с этими подвесками к Вито перейдет и эта стойкость в несчастьях, отвага и способность к любви, что сильнее страха смерти. Такая любовь одна способна заменить женщине все ее земное достояние.
И когда он увидит Вито, когда снова будет засыпать рядом с нею, ему наконец перестанет сниться посмертная невеста Годо, его незнакомая валькирия.
Но едва ли сам Годо жалеет о том, как все сложилось, думал Свен, глядя в небо, где серые облака скрывали от жителей земли сияние Валгаллы. Он тоже с детства знал: идущий на войну уже мертв, но быть воином – значит жить вечно.
Несколько лет назад, закончив роман «Малуша», я собиралась линейно продолжать действие и перейти к началу восточных походов Святослава. Начались они, как известно из летописи, с похода на Оку к вятичам. Однако тут я наткнулась на то обстоятельство, что самое интересное в жизни этого региона произошло лет за пятьдесят до появления в этих местах знаменитого князя-воителя. А значит, нужно было начать с начала и вернуться на полвека назад. Так возник замысел романа о молодости Свенельда, но к событиям на притоках верхней Оки удалось подобраться только к третьему тому этого цикла.
Главным местом действия стал расположенный на берегах реки Упы (современная Тульская область России) археологический памятник – будущий памятник, – известный под названием Супрутское городище, а в книге выведенный как Тархан-городец. По ряду причин его можно назвать одним из самых интересных раннесредневековых памятников Руси. Известен он был с XIX века, в течение ХХ века неоднократно раскапывался (но вскрыто всего 44 процента его площади). Сказать о нем можно много интересного, а главное то, что он в нескольких отношения находился на грани миров: на границе лесной-лесостепной зоны, между дряхлеющей Хазарией и крепнущей Русью, на важнейшем перекрестке торговых путей, на которых северные лесные куницы и соболя обменивались на восточное серебро, шелк, бусы. Все это ярко отразилось и на облике памятника, и на его судьбе.
Все, что сказано о нем в романе, правда, вся его история описана максимально близко к научным данным. Но даже не вся правда, объем действия не позволил отразить, например, активное участие Супрут в международной торговле, практически не описан бассейн Упы как транспортный узел при переходе из бассейна Оки к бассейну Дона. Верно то, что бассейн Упы был населен выходцами из Северской земли в начале IX века, то есть за сто лет до действия романа, и инициатором этого переселения была, скорее всего, хазарская администрация, которой требовались люди для обслуживания волоков с притоков Оки на притоки Дона. Для земледелия в Северской земле условия были лучше, и свободных пахотных площадей хватало, так что естественных причин переселяться вроде бы не было. Жители здешних открытых поселений поддерживали в рабочем состоянии пути волоков, оказывали помощь в перетаскивании судов и товаров, участвовали в ремонте кораблей и снабжали купцов продовольствием.
Центром округи было Супрутское городище, и облик его сильно отличался от облика окрестных поселений. Оно располагалось на площадке еще более древнего балтского городища, существовавшего на семьсот-восемьсот лет раньше; керамика того периода датируется с III по V–VI вв, то есть, скорее всего, древние балты уже не жили здесь, когда появились славяне (хотя в Супрутах в славянский период и бытовали некоторые детали балтского женского убора). Оставшийся с тех времен вал (II век н. э.), отрезавший мыс от поля, был его единственным оборонительным сооружением. Никакой собственной крепости новые жители-славяне за сто лет не возвели, видимо, было незачем.
Как показали многолетние раскопки, в Супрутском городище проживало не обычное земледельческое население, а некая конная дружина численностью человек в сорок-пятьдесят, с семьями. Видны немалые следы высокоразвитого по тем временам ремесла и торговли, привязанной к весовым стандартам Хазарии. Дома в Супрутах строились в славянской традиции, причем на тот момент прогрессивной – не полуземляночные, а на поверхности земли, с небольшим подпольным помещением-подклетом. Среди найденных вещей чего только нет: предметы, изготовленные в традициях славян, жителей Хазарского каганата, финно-угров, балтов и скандинавов. К сожалению, до сих пор не найдено собственно супрутское кладбище тех времен, что позволило бы установить этническую принадлежность его жителей (погребальный обряд указывает на это точнее, чем содержание культурного слоя). Ученые сходятся на том, что основу этого населения составляли славяне-вятичи, подверженные сильному влиянию Хазарии, а предметы иных культур получали в результате торговли. Причем вещи скандинавского и степного облика были смешаны у одного и того же человека (или коня), то есть тамошние жители, как и мы
