— Признаться, я не слишком много знаю о делах моего… моего дорогого родственника, — замявшись, ответил Петр.
— Как это?
— Мы, скажем так, недавно познакомились. И до последнего момента вовсе не встречались.
— Но вы не можете не знать, каковы его дела, — упорно продолжала Полина.
— В самых общих чертах. Я лишь знаю, что ротмистр недавно получил некоторое наследство, кажется, от своего деда. Но его размеры мне неизвестны.
— А ваша жена? Она разве не получила наследства? Ведь они родственники.
Черкесов помолчал. Затем продолжил:
— Да, Марина тоже получила наследство от деда.
— Странно, что вам неизвестны размеры этого наследства. — Полина недоуменно пожала плечами. «И странно, что ваша жена живет за ваш счет, ежели у нее есть какое-то наследство», — прибавила она про себя.
— Ничего странного. Дело в том, что ни Марина, ни Андрей не имеют точных сведений. Впрочем, ротмистр на хорошем счету на службе и, кажется, не без средств.
— Что же… Если он любит Лидию, — нерешительно сказала Полина, — а она любит его, я не стану противиться их счастью…
— Разумное решение.
— Тем более, — продолжила она, — что у Лидии есть приданое от дяди.
— Да. Что может быть неразумнее, чем противиться счастью двух молодых людей? — патетически прибавил Черкесов.
Полина с подозрением посмотрела на него, но ничего не сказала.
— Лучше не придумаешь, чем брак двух схожих характером и привычками людей, — заключил Петр.
— Сомневаюсь, правда, что они так близко знакомы, что уже успели понять характеры друг друга, — промолвила молодая женщина.
— Порой достаточно одного взгляда, чтобы все понять. — Черкесов устремил пристальный взгляд на собеседницу.
Полина молча отвернулась.
— Вы не согласны? — спросил он, не желая оставлять тему. — Бывает, что первый взгляд решает всю судьбу. Правда, после первого взгляда могут пройти годы до объяснения, до того момента, как двое людей поймут друг друга…
— Я совершенно не понимаю, что вы хотите этим сказать. — Полина решительно прервала Черкесова и поднялась. — Абсолютно не понимаю. Если люди, как вы выразились, все понимают с первого взгляда, то что же может им помешать объясниться сразу же? Это довольно глупо ждать так долго.
Петр поднялся вслед за ней.
— Обстоятельства, Полина Платоновна, обстоятельства… Согласитесь, что обстоятельства порой бывают сильнее людей. Разность в положении и состоянии… Гордыня, предубежденность, тяжкие воспоминания, дурной опыт и прочее тому подобное. А также слепота одной из сторон и упрямое нежелание видеть дальше собственного носа, — громко прибавил он, встав прямо перед молодой женщиной и перегородив ей дорогу к выходу из конторы.
— Что? На что вы намекаете? — покраснела тут же возмутившаяся Полина.
— Упаси меня Господь на что-либо намекать! — усмехнулся Петр.
— Выпустите меня, — велела она самым холодным тоном, на который только была способна.
— Нет. Не выпущу, — медленно проговорил он, с каким-то недоумением и любопытством рассматривая Полину, как если бы встретил ее впервые.
Черкесов стоял прямо перед ней, покачиваясь на носках и заложив руки за спину.
— Не смейте так дерзко смотреть на меня, — прошипела она, заметив такое поведение.
— Вы не можете мне запретить смотреть на вас.
— Смотреть, но не рассматривать!
— Я дерзок, не так ли? Непозволительно дерзок. — Черкесов покачал головой в притворном покаянии. — Но думаю, что я поступаю правильно и жалею только о том, что не догадался поступить так раньше. А всему виной воспитание. Согласитесь, что иногда хорошее воспитание может сыграть с человеком дурную шутку.
— Хорошее воспитание никогда не бывает лишним. Только позвольте вам заметить, что вы не страдаете хорошим воспитанием, иначе вы давно бы уже выпустили меня, как я того прошу!
Полина гневно смотрела на собеседника и нервно крутила конец своей шали.
«Да как он смеет! И я еще жалела его… Он достоин своей жены! Негодяй…»
Подумав так, Полина вдруг почувствовала, что слово «негодяй» она мысленно произнесла не с должным негодованием, а с некоторым блаженным трепетом, будто ожидая, а что же последует дальше за подобной негодяйской выходкой? Черкесов не был бы мужчиной, если бы не почувствовал ее настроя и не понял, что она вовсе не так сильно хочет бежать от него, как о том заявляет.
— Полина Платоновна… Полина… Кажется, все становится только хуже… — пробормотал он.
— Уйдите прочь. — Она потупила глаза, покраснев еще больше.
— Да, все определенно стало только хуже, да и к тому же… — Петр оборвал сам себя, осекшись на полуслове.
Полина, гордо подняв голову, решила обойти упрямое препятствие и уже было двинулась, но крепкая рука неожиданно преградила ей путь и, стиснув ее плечо, с силой прижала к широкой груди. Даже сквозь одежду было слышно, как сильно и быстро бьется сердце.
— Полина, ангел мой, — слова запутались где-то в ее волосах и сладко растаяли в поцелуе, пришедшемся как раз на нежное маленькое ушко. — Я люблю тебя…
Руки так нежно и так крепко обнимали ее, сердце так гулко билось у ее щеки, а слова так быстро и беспорядочно вились вокруг, что Полина в единый миг потеряла самообладание. Петр, почувствовав, что сопротивление растаяло, как дым, прижавшись губами к вожделенным устам, поцеловал Полину, еще больше прильнувшую к нему.
— Петр… — шепнула она, — я… тоже…
— Тише, умоляю тебя… — пробормотал он. — Любимая…
Он не хотел отпускать ее в тот желанный миг, когда наконец впервые почувствовал ее слабость и отсутствие всяческого протеста и рассудочности.
— Не смейте… — только и произнесла она, еще крепче в ответ обхватив его руками.
Неизвестно, сколько времени они провели бы таким образом, если бы во дворе не послышались громкие голоса Марины, ее брата и господина Лугина. Марина звала своего предполагаемого супруга:
— Петр! Петр! — Голос и смех Марины и ее спутников раздавались по всему двору.
Именно этот голос в мгновение ока отрезвил Полину, которая тут же оттолкнула мужчину, целовавшего ее только что так страстно.
— Как вы могли… — пробормотала она.
Ее щеки и шея были залиты краской смущения. Полина прижала руки к щекам.
— Нас сейчас увидят и… Все откроется… — Она была в ужасе.
Петр сначала не мог взять в толк, о чем она говорит, но в следующий миг он осознал происходящее. Там, во дворе, стояла его «жена», и, конечно, Полина думала, что совершает адюльтер. Ей, женщине безусловно порядочной, подобное происшествие было не просто неприятно, но отвратительно!
