– На мой вкус, ты прекрасна, – сказал он и чмокнул ее в лоб. – Надеть лифчик?
Голос у него звучал вопросительно – он давал ей понять, что окончательный выбор за ней.
Несколько мгновений она лежала неподвижно, рассматривая его бородатое лицо.
– Нет, не нужно, – решительно сказала она, покачав головой.
Его губы приблизились к ее губам, и он вначале нежно поцеловал ее, а потом еще раз, с большей страстностью. После первого поцелуя губы Клэр размягчились и слегка раскрылись. Она ответила на его поцелуи. Он прикоснулся губами к ее щекам, векам, затем губы приблизились к горлу и остановились на изгибе шеи.
Она чувствовала его пальцы на своей груди и часто задышала из-за охватившего все ее тело удовольствия. Его губы продолжали движение вниз, теперь они уже были у нее на груди, – кончиком языка он лизал сразу затвердевший сосок. Она сладко застонала, а рука его уже оказалась у нее на животе, – его пальцы нежно ласкали ее тело.
Вся она была как в огне. Бесшабашная кровь ее отца заиграла у нее в жилах, затопляя пассивную природу матери. Она замкнула руки у него на затылке и крепче прижимала его рот к грудям. Его губы вновь поднялись к ее губам, и она крепко, неистово, сжала его в объятиях. Тело его навалилось на нее, а нога отодвинула в сторону ее ногу. Она сама, не отдавая себе в том отчета, раздвинула их, а его сильные бедра раздвинули их еще шире. Она чувствовала, как наливается силой его мужское естество, как оно медленно, непреодолимо проникает в нее, и все ее тело изогнулось, охваченное пламенем желания.
Когда он все глубже проникал в нее, ее тяжелое дыхание сменилось сдерживаемыми стонами, и вдруг всю ее пронзила острая, как кинжал, боль. Наконец их чресла плотно соединились, и они отдались ритму обоюдного движения. Бедра Клэр взмывали и опускались, а их тела, казалось, расплавились друг в друге от огненной жары. Клэр показалось, что она целую вечность испытывала самое приятное, самое сладкое, самое пронзительное удовольствие, о котором она прежде не имела никакого представления.
Они потом лежали неподвижно, сплавившись воедино, покуда бушующее внутри пламя не превратилось в робкое тление. Клэр было очень приятно уютно свернуться в этом убежище, которым для нее стали его объятия, и она спокойно лежала, пока сердце не замедлило частоту ударов. Всю ее переполняло чувство благополучия. Какой-то незнакомец в амбаре лишил ее девственности, сделал женщиной, а она до сих пор не знала его имени!
Губы его все еще блуждали у нее на горле. Его борода щекотала нос, и, поглядев ему в глаза, она заметила, что он недовольно нахмурился. В чем же она провинилась?
– Значит, ты была девственницей! – наконец сказал он каким-то обвинительным тоном.
– Да, была, но теперь уже нет, – ответила она, улыбнувшись.
– Но ты утверждала, что ты проститутка.
– Нет. Это ты утверждал, что я проститутка.
– Боже мой, что же я наделал! – застонал он. – Зачем ты мне это позволила?
Она приложила пальчик к его губам.
– Не нужно себя винить. Я просто боялась, что если скажу тебе правду, то ты уйдешь от меня, когда прекратится дождь. Но я не смогла бы вынести в одиночестве эту ночь. Вокруг меня было так много привидений.
– Но все же, кто ты? Ведь твой отец может призвать меня к ответу и… правильно сделает.
Она тряхнула головой, и черные ее кудряшки закрыли лицо.
– Я одинока в этом мире, и все должно оставаться так, как есть. Нам лучше расстаться утром так, словно мы незнакомцы. Я не теряю надежды честно зарабатывать себе на жизнь, но если мне и предстоит стать той, за которую ты меня принимал, то, по крайней мере, я буду знать, что плотская любовь может быть прекрасной, а не просто жестокой и похотливой. Предоставь мне возможность помечтать этой ночью и, если захочешь, помни о девушке, которую ты однажды случайно встретил в амбаре.
Он протянул к ней обе руки и крепко прижал к себе.
– Поговорим об этом завтра, – начал он было, но губы Клэр начали подразнивать его легкими поцелуями в щеки и шею. Он был удивлен проявляемой ею страстностью, ведь любви она никогда раньше в жизни не знала!
Он посадил ее на себя, обняв руками ее маленькие ягодицы, твердо прижимая их к своим бедрам. Свежее, молодое тело девушки, прижатое к его собственному, вновь зажгло в нем желание, пронзившее всю его плоть. Она, повинуясь инстинкту, извивалась над ним всем телом. От ее чувственных движений он резко повернулся набок, и они оба покатились, не разжимая объятий, по мягкому сену. Она вновь оказалась под ним, и он снова начал проникать в нее, в самое тайное, сокровенное девичьего тела…
…Восставшая плоть его разбудила. Он немного полежал неподвижно, уставившись в перекрытия потолка амбара. Лежа на спине, наблюдал, как лучи солнца проникают через щели в двери. Где же он, черт возьми? Но в это мгновение вернулась память, и горячая кровь сразу участила свой бег при мысли об этом чудесном создании, с которым он провел ночь. Ни с кем другим он ничего подобного не испытывал. Он рукой попытался коснуться ее. Но под пальцами оказалась лишь солома. Где же она?
Он сел и оглянулся. В амбаре, кроме него и лошади, никого не было. Может, весь экстаз, вся эта безумная страсть ему приснились в лихорадочном сне? Нет, все было реально. И вдруг другое воспоминание пронзило его, как острый нож. Он лишил девственности восемнадцатилетнюю девушку!
Вскочив на ноги, он задел какой-то маленький предмет, который покатился по земляному полу. Наклонившись, он поднял его. У него на ладони лежала золотая гинея. Ухмыльнувшись, он сжал пальцы. Эта соблазнительная девушка поменялась с ним ролями. Она заплатила ему гинею за оказанные услуги! И даже осмелилась положить монету ему на живот, когда он беспробудно дрых! Он хмыкнул. Но если разобраться, то, по сути дела, это она его соблазнила!
Улыбка на лице исчезла. Он непременно должен ее найти. Она была не проституткой, а невинным ребенком не от мира сего. Да и кто знает, чем может закончиться эта грозовая ночь страстей?
Она испытывала такое чувство, что видит все вокруг впервые, всю славу нового мира, возрождение бытия. Глаза ее следовали за полетом птиц и, как птицы, отдыхали на зеленой изгороди или ветвях деревьев, а сердце распевало вместе с ними. После дождя все вокруг было зеленым, посвежевшим, небо божественно голубым, а лучи солнца превращали лужицу дождевой воды в расплавленное золото. Клэр глубоко дышала, радостно вдыхая весенний воздух, и что-то мягко мурлыкала про себя, сидя на лошади, трусившей мелкой трусцой. И хотя тело ее побаливало, боль не мешала ей и не разбивала окружавшего ее со всех сторон эйфорического тумана. По мере того как расстояние от амбара увеличивалось, пережитое блаженство становилось частью прошлых грез, сладостным воспоминанием о покорной отдаче своего существа существу другому.
