— Я оставлю здесь канделябр, мисс, пока лакей не принесет лампу. Он запаздывает немного, но, как я вам уже сказала, мы все сегодня не в себе.
Люси удалилась, но едва Алинда приступила к кофе, вновь появилась на пороге с массивной бронзовой масляной лампой. Поместив ее в центре стола взамен канделябра с уже догорающими свечами, Люси удовлетворенно отметила:
— Так вам будет светлее. Вы сможете читать. Но, надеюсь, вы не собираетесь еще вышивать, мисс, после того как проработали почти весь день?
— Нет, я думаю, что на сегодня сделала достаточно, — ответила Алинда.
— Моя матушка всегда говорила: «Береги глаза пуще богатства!»И она права, мисс.
— Конечно, права, — согласилась Алинда.
— Ну, тогда я вас покидаю. — Люси огляделась — не забыла ли она чего. — Хочу разузнать, как там дела внизу. Позвоните в колокольчик, если что потребуется.
— Я непременно так и сделаю, — улыбнулась Алинда. — Большое тебе спасибо, Люси.
Служанка прикрыла за собой дверь, и тут же, повинуясь импульсу, который ей самой был еще непонятен, Алинда вскочила, подбежала к двери и заперлась изнутри. Затем она поднесла стул к окну, уселась и стала вглядываться в сумрачный сад.
Там царил покой, грачи устроились на ночлег где-то на вершинах деревьев, мирно ворковали лесные голуби, только один раз прокричала и затихла сова.
Алинде казалось немыслимым, что столько страстей бушует там, где все располагает к покою и созерцанию чарующей красоты. Она задавалась вопросом, как мог граф привезти с собой в Кэлвидон женщину, которая, если верить рассказам Люси, была здесь совсем не к месту.
Но Алинда тут же нашла ответ. Он поступил так нарочно, в пику матери, в отместку за то, что она связалась с недостойным человеком и тот занял в доме место его покойного отца.
Алинда имела лишь мимолетную встречу с мистером Хэнсоном, но и на основе этого короткого знакомства сделала вывод, что он не из тех людей, кого бы матушка принимала в их скромном домике.
Речь его выдавала отсутствие должного воспитания, если он вообще когда-либо чему-нибудь учился. Не то чтобы он употреблял жаргонные словечки. Нет, он выражался вроде бы пристойно, но его манера говорить казалась Алинде оскорбительной. Ей было отвратительно прикосновение его руки и жаркий шепоток на ухо.
Она ободрила себя, подумав, что пока граф находится здесь, мистер Хэнсон не позволит себе никаких вольностей.
Однако драма, разыгрывающаяся сейчас внизу, занимала ее мысли. Может быть, для Люси все это выглядело забавно, но на самом деле это была истинная семейная драма.
Вдовствующая графиня, напуганная тем, что молодость безвозвратно уходит и красота ее увядает, сблизилась с мужчиной гораздо моложе ее. А сын графини, нынешний обладатель титула, не может ни образумить, ни остановить ее своей властью, потому что по завещанию все деньги принадлежат ей.
Алинда хорошо понимала, как это ранит душу молодого человека. Он унаследовал титул и прекрасный дворец, но не имеет средств содержать его и должен принимать подачки от матери, чтобы как-то существовать. Такое положение невыносимо для мужчины его возраста.
Она довольно долго предавалась размышлениям на эту тему. Ситуация в доме Кэлвидонов действительно глубоко затронула ее. Решив, что и так она слишком много времени уделила раздумьям, девушка допила остывший кофе и встала, чтобы поставить пустую чашку на столик у камина.
И тут она заметила листок бумаги на полу под дверью. Его не было там, когда она поворачивала ключ в замке после ухода Люси. Значит, кто-то тихо подкрался к двери и подсунул записку, пока она сидела у окна.
Алинда забеспокоилась и даже немного испугалась. Но чтобы понять, в чем дело, надо было набраться мужества, поднять послание с пола и прочесть то, что в нем содержится.
В конце концов она так и поступила. Это был листок писчей бумаги с адресом и гербом Кэлвидонов вверху.
Очень мелким почерком, словно автор не желал, чтобы надпись привлекла чье-то внимание, была начертана всего лишь одна строчка:
«Жду в библиотеке ровно в полночь».
Подписи не было, но у Алинды не возникло ни малейшего сомнения, от кого это послание. «Какая наглость! Как он посмел думать, что я унижусь до тайного свидания с ним?»— с возмущением подумала она.
Затем ей пришло в голову, что если мистер Хэнсон завоевал благосклонность вдовствующей графини, которая когда-то считалась красивейшей женщиной в Англии, то, конечно, он не ожидает отпора своим притязаниям от какой-то наемной вышивальщицы.
У Алинды мелькнула мысль вернуть обратно его послание с резкой отповедью, приписанной ниже, но она тут же решила, что это уронило бы ее достоинство.
«Пусть он ждет меня в библиотеке хоть до утра», — нашла она самый приемлемый выход, разорвала записку на клочки, такие мелкие, что уже никто не смог бы сложить ее, и выбросила в корзину для мусора.
И вновь возвратилась на прежнее место у окна.
Спокойствие ночи было нарушено самым грубейшим образом, и девушка кипела от возмущения при мысли о том, в какое унизительное положение пытается поставить ее мистер Хэнсон.
«Если вдовствующая графиня заметит, что он проявляет интерес ко мне, меня непременно уволят», — с тревогой подумала Алинда.
Она боялась не только быть выгнанной с позором, но и потерять жалованье, которое так много значило для них с матерью. Алинда лихорадочно искала способ, как избавиться от домогательств этого самоуверенного красавчика.
Девушка чувствовала себя так, будто он уже окружил, опутал ее своей паутиной. Почти с детским страхом она начала думать о нем, как о чудовище, от которого трудно найти спасение.
Если б она не заперла дверь, он мог бы проникнуть в ее комнату. И неизвестно, что бы тогда случилось. В панике Алинда подумала, что спрятаться ей негде, но тотчас одернула себя. Не будет же Хэнсон открыто ломиться в дверь! Надо быть разумной и выбросить из головы напрасные страхи.
И все-таки инстинктивно она оглянулась на дверь — не появилась ли под ней новая записка.
«Что со мной? — подумала с укоризной Алинда. — Неужели я превратилась в напуганную дурочку? До тех пор, пока Хэнсон уверен, что я подчинюсь ему, он будет ждать меня в библиотеке, а я буду в безопасности».
После пережитых волнений ей захотелось выйти на свежий воздух. Большую часть дня Алинда провела в комнате Гортензии Мазарини, в застоявшейся атмосфере ароматов пудры, духов и истлевших тканей. Прогулки на природе заменяли ей многое — хотя бы общение с ровесниками. При жизни отца они вместе отправлялись на верховые прогулки, но после его смерти пришлось продать лошадей, конюшня опустела, и прогулкам пришел конец.
