– Шахземан, мне хотелось бы обсудить с тобой весьма важное, но пренеприятное известие, которое принес гонец сегодня на рассвете…
«Надеюсь, к нам сегодня никто не приедет…» – подумал Шахземан, но в ответ лишь поднял на брата вопросительный взгляд.
И, не удержавшись, присвистнул. Ибо сейчас, при ярком свете светильников, сидящий рядом Шахрияр, который был старше Шахземана на каких-то четыре года, выглядел старше их отца, шестидесятилетнего Мехмета.
– Аллах всесильный! Брат, что с тобой?!
Теперь пришел черед Шахрияра недоуменно смотреть в изменившееся лицо брата.
– Ты захворал? Какой недуг довел тебя до столь печального вида?
– Ты, должно быть, брат, совсем с ума сошел… Я здоров как бык.
– Прости мне мой вопрос, наследник, – в голосе Шахземана зазвучала издевка. – Но если перед собой я вижу не пышущего здоровьем мужчину, а изъеденного годами старца, то, конечно, спрошу, чем страдает тот, кто называет себя «здоровым как бык». Быть может, разум мне и изменяет, но тебе же не может изменить твое отражение в зеркале…
– Аллах великий, ты стал разговаривать, как ненормальная баба, а не как будущий мудрец! Давай уже закончим этот разговор безумцев и перейдем к делу.
– Нет уж, брат. Ни к какому делу мы не перейдем, пока ты не взглянешь на себя в зеркало, дабы увериться, что мой разум светел и я, будущий мудрец, не обманываю тебя.
Шахрияр пробурчал что-то себе под нос и потянулся за драгоценным венецианским даром, обрамленным в золотую раму. Еще вчера подобное движение не доставило бы ему ни малейшего труда, но сейчас Шахрияр вдруг ощутил, как тяжела золотая оправа, сколь слабы его руки и как страшно болят все суставы, стоит ему лишь шевельнуться на мягких подушках.
– Проклятый ветер, – пробурчал принц. – Должно быть, я застудил руки, когда мы наткнулись на тот странный корабль.
– Ты боишься взглянуть в глаза правде, брат мой. Ведь ты даже не поднял взора, чтобы увидеть собственное отражение.
– Запомни, ничтожный, – хотел прорычать Шахрияр. – Я ничего не боюсь…
Он пытался быть суровым, но вместо этого был жалким, так бессильно звучал его голос. «Должно быть, лекаришка чего-то недоглядел. И кораблик-то полон был более чем неприятных сюрпризов… Вздернуть бы его на рее – и вся недолга…»
Но все же Шахрияр заставил себя посмотреть в зеркало. О да, его брат был воистину прав! Ибо на Шахрияра, черноволосого и чернобрового великана, смотрел из зеркала седой и наполовину лысый старик.
– Аллах всесильный… – прошелестел Шахрияр. Ему показалось, что он стал чувствовать себя еще хуже, чем несколько минут назад, когда только вошел в малый зал для церемоний.
– Так-то, брат, – устало отвечал Шахземан. – Поэтому мы сейчас не будем с тобой беседовать о серьезных делах, но призовем лекаря, дабы указал он, что нужно сделать для излечения моего старшего брата.
– Старого брата, – нашел в себе силы криво усмехнуться Шахрияр.
– Захворавшего брата, – вновь проговорил Шахземан.
Он легко поднялся с подушек и, распахнув тяжелые кованые двери, закричал в глубину коридора:
– Лекаря Анвара сюда!
Зазвучали торопливые шаги – охрана бросилась исполнять повеление. Вслед зазвучал еще один приказ Шахземана:
– И призовите госпожу Герсими!
– Брат, – тихо и устало проговорил Шахрияр. – Мне кажется, что ты слишком перепугался. Сейчас мы расстанемся, я отдохну, а утром все спокойно обговорим…
– Брат мой, – взгляд Шахземана был серьезен. – Я испугался, ты прав. Честно говоря, я не просто испуган – я в отчаянии. Но прежде чем появится Анвар, мудрый лекарь нашего батюшки, расскажи мне, что произошло с тобой в этом плавании.
– В плавании? При чем тут плавание, глупый?
– Но еще десять дней назад я провожал на пирсе тебя, брат мой… И был ты силен, как слон, черноволос и легок в движениях. Сейчас же я вижу перед собой…
Шахрияр поднял на брата глаза.
– Да ты и сам это видишь: больной лысый старец, едва переставляющий ноги. Должно быть, пустынная лихорадка, что живет в песках Либии, обожгла тебя огненным вихрем.
Шахрияр покачал головой.
– Мы не опускались к пескам Либии, брат. Мы вышли в океан мимо столпов Джебель[6] и отправились на полудень… Вскоре нам встретился удивительный корабль…
И Шахрияр рассказал брату о том, как он ступил на палубу корабля-пленителя, о том, как спас девушку необыкновенной красоты, что почему-то сильно испугало корабельного лекаря. И о том, как великолепна оказалась пленница этого корабля, ведь не зря же ее имя Белль – прекраснейшая.
– Должно быть, брат, она и в самом деле великолепна. Если уж ты так превозносишь ее красу и ласки.
– Она лучшая из женщин, брат, поверь мне. Я дал ей обещание, что она станет моей спутницей, никогда не переступит порога гарема.
– О Аллах всесильный…
Многое хотел сказать Шахземан своему старшему брату, но не успел – распахнулись двери и Герсими легкой тенью вбежала в малый зал церемоний.
– Ты звал меня, мой муж и повелитель?
– О да, Герсими. Как ты заговорила…
– Меня учит лучшая из наставниц… Хотя, полагаю, я здесь не для того, чтобы сдавать экзамен.
– О да, моя душа. Шахрияр заболел: он нашел где-то в море странный корабль и, насколько я понимаю, подхватил какую-то неведомую хворь…
– Ах, как нехорошо, – покачала головой Герсими и присела рядом с дремлющим Шахрияром.
Ее тоже поразила внезапная старость принца, но сейчас было не время причитать.
– Муж мой, – прошептала Герсими, осторожно касаясь тонкими пальцами висков Шахрияра. – Я чувствую, что некая сила, быть может, некое существо, высасывает из твоего брата саму его жизнь. Сейчас он лишь сосуд, наполненный кормом для кого-то… кого-то страшного… Мне кажется, что это существо… Что оно подобно гусенице, которая торопливо насыщается, дабы потом, переждав какое-то время, расправить крылья…
– Глупости говоришь, малышка, – проскрипел, не открывая глаз, Шахрияр. – Просто скверный полуночный ветер… Я простудился, и все, что мне нужно – хорошенько выспаться.
Герсими подняла на мужа глаза. Что-то в лице Шахземана удержало ее от лишних слов. Она лишь ласково провела пальцами по лбу и щекам принца.
– Отдыхай, повелитель. Должно быть, ты прав. Сейчас лекарь составит снадобье, которое вернет тебе силы…
Герсими встала и сделала несколько шагов к окну. Ночь была тиха и черна. И девушка увидела, что так же черно беспокойство ее мужа.
– О чем ты задумался, Шахземан?
И во второй раз стены малого зала услышали историю странного корабля-пленителя, рассказ о прекрасной пленнице и том, сколь желанна она оказалась для принца Шахрияра.
