Голос принадлежал Трейсу. В комнате он был не один — с ним находилась темноволосая женщина. Прекрасно понимая, что это не ее дело, Бетани была не в состоянии отвести взгляд. Дыхание участилось, она зажала рот рукой, чтобы удержать готовый вырваться крик. Света в комнате было вполне достаточно, чтобы не оставалось сомнений в том, чем они заняты. Ноги Бетани словно приросли к полу, в горле застрял комок, она не отрывала глаз от происходящего.
Брюнетка же с большой грудью и роскошными бедрами была абсолютно обнажена. Ее огромные черные глаза, не отрываясь, смотрели на Трейса, алые губы улыбались. Она обвивала руками его шею, прижимаясь к нему всем телом. Он вновь рассмеялся, и за его смехом слышалось нечто, что Бетани уже начинала понимать.
Ее пальцы конвульсивно обхватили перила.
На Трейсе были расстегнутые плисовые брюки, и Бетани, хоть он и стоял к ней вполоборота, увидела, как напряглись его мускулы, когда он поднял женщину на руки. Лицо женщины было видно отчетливее, чем лицо Трейса. Бетани заметила, как она облизала губы, а потом заскользила вниз вдоль его тела, увлекая за собой брюки, с полузакрытыми глазами осыпая поцелуями его кожу.
Бетани почувствовала, как острая боль пронзила ее, ей пришлось закусить нижнюю губу, чтобы удержать рвущийся из груди крик. Она тщетно пыталась отвести взгляд. Бетани не думала, что секс может оказаться столь примитивным. Она вообще никогда много не размышляла об этом. Да и кто мог ей хоть что-нибудь объяснить в этой тайне? Горацио Брэсфилд пришел бы в ужас от одного упоминания этого слова, окажись она настолько глупой, чтобы обратиться к нему. Наставницы в монастыре, где она брала уроки, наложили бы строгую епитимью за интерес к плотским утехам. У нее не было матери, которая рассказала бы ей что-то, и Бетани могла полагаться только на собственное воображение.
А воображение было далеким от реальности.
Бетани наблюдала, как Трейс притянул женщину к себе на кровать, взобрался на нее, устроившись меж разведенных ног. Женщина прильнула к нему, руки обхватили его широкие плечи, голова откинулась назад, с губ срывались тихие постанывания. Она подняла ноги и обвила их вокруг его спины. Два тела двигались в такт, подчиняясь единому, все нарастающему ритму.
Горючие слезы застилали глаза Бетани, стоящей среди ледяного безмолвия и смотрящей на любовную сцену. Она отчаянно молилась, чтобы не видеть этого, чтобы у нее хватило сил сдвинуться с места. Из окна напротив доносились негромкие животные звуки и тяжелое, прерывистое дыхание. К щекам Бетани прилила горячая волна, и она крепко зажмурилась. Хватит. У нее больше нет сил, чтобы выносить это, и она не понимала, почему это так ее расстроило.
Когда все стихло, Бетани вновь открыла глаза и увидела, что бешеное движение прекратилось. Трейс все еще лежал поверх женщины, он приподнялся на локтях, на мускулистой спине проступила влага.
Зрелище, развернувшееся у Бетани перед глазами, было настолько острым, что она не сумела подавить внезапно вырвавшийся всхлип. Трейс, к ее ужасу, обернулся и сквозь распахнутое окно посмотрел прямо на нее. Видел ли он ее?
Стоя в тени, Бетани притаилась, но его сузившиеся глаза и сжавшиеся губы дали ей понять, что она замечена. Не в силах более выносить это испытание, она повернулась, распахнула балконную дверь и ринулась в комнату. Дверь с грохотом захлопнулась за ее спиной.
Трейс был в ярости. Больше на себя, чем на обстоятельства. Он выпил слишком много и позволил себе привести женщину, имени которой не знал и которая ровным счетом ничего для него не значила. Теперь, когда Бетани их видела, — о, Боже, в таком виде! — единственным его желанием было как можно быстрее избавиться от своей спутницы. Возможно, это было несправедливо по отношению к ней: как бы то ни было, она была не шлюхой, а просто миловидной женщиной, которой он понравился при встрече. Секс просто заполнил на несколько минут пустоту одиночества и неудовлетворенного желания. Трейсом овладело чувство вины за то, что Бетани видела их.
Он поежился.
— Поздно уже, завтра мне рано вставать…
— Ты не хочешь, чтобы я оставалась? — недоуменно проговорила она.
— Нет!
Перед тем как она ушла, Трейс поцеловал ее, пробормотав что-то о том, что отыщет ее, когда его снова занесет в Хуанкайо. Когда дверь захлопнулась, он негромко выругался. Теперь все слишком усложнилось.
Лежа в постели, Бетани тряслась, как в лихорадке, перед глазами все время стояли Трейс Тейлор и его женщина. Будь на его месте кто-нибудь другой, возможно, происшедшее не оказало бы на Бетани такого шокирующего воздействия. В этой же ситуации чувства, которые вызывал у нее Трейс, заставляли ее ощущать невероятный стыд и собственную слабость. Зачем она вообще думала о нем? Почему воспоминание о Трейсе в объятиях незнакомки вызвало у нее столь яростную ревность? Стоило закрыть глаза, как ей начинало мерещиться мускулистое тело Трейса поверх тела темноволосой женщины, совершающее энергичные движения. Она стонала от стыда и бессилия что-то изменить. Но еще больший стыд вызывало сознание того, что Трейс без сомнений ей нравится…
На следующее утро, когда они встретились с отцом, чтобы отправиться на центральную площадь на рынок, Бетани вновь надела очки, а волосы стянула в тугой пучок, из которого не выбивалось ни единого волоска. Она сопровождала отца, ежеминутно радостно вскрикивающего при виде очередного произведения индейского творчества, выставленного на расположившихся вокруг площади рядах. Продавцы трав предлагали всевозможные народные средства от импотенции, сглаза, лихорадки и прочих неприятностей, а также таскали с собой холщовые мешки с морскими звездами — испытанным средством от сердечных недугов.
Все индейцы носили шляпы, по тульям которых, как того и требовали законы инков, можно было определить место их рождения. На многих женщинах были соломенные панамы, обвязанные черной лентой, это помогало защитить лицо от солнечных лучей. Бетани подумала, что яркое солнце приятно контрастирует с тучами, скрывающими горные склоны.
Ряды повозок, заполненных овощами, фруктами, мясом, листьями коки, пончо, блузками, шляпами, коврами, горами украшений растянулись по площади. Расставленные на плетеном покрывале бутылочные тыквы для заварки мате, местного чая, немедленно привлекли внимание профессора. Он удовлетворенно улыбался, вертя одну из уникально обработанных тыкв.
— Взгляни, какая изумительная работа, — воскликнул он и повернул сосуд к свету. Теперь Бетани разглядела маленькие фигурки и цветочный орнамент, его обрамлявший. Рисунок выжигался на тыкве с помощью киньяла, раскаленного добела инструмента из огнеупорного дерева; потом ее полировали до блеска.
