— Мы подоспели вовремя! — прошептал Адальбер. — Это, конечно, та, кого мы ищем, а по дому как будто Аттила прошелся.
— Надо в этом убедиться и посмотреть, что можно сделать.
Машинально стряхнув с себя пыль, Альдо постучал в стеклянную дверь-окно и направился к жертве неизвестных вандалов:
— Прошу вас извинить меня! Вы ведь мадемуазель Отье?
Он заговорил очень мягким тоном, но она вздрогнула, подняла голову, и мужчины увидели ее лицо — совершенно восхитительное! — с горящими гневом глазами.
— Кто вы? И что делаете в моем доме? Вы пришли завершить свою работу?
С этими словами она вскочила и яростным жестом сорвала с себя шляпку, открыв волосы того же светло-медового оттенка, что и кожа. Высокий рост, длинные ноги, тонкая и одновременно сильная фигура — девушка была так красива, что гости едва не задохнулись от изумления. Адальбер опомнился первым.
— Боже мой, нет! Мы люди светские, и вандализм нам чужд. Мы просто… хотели помочь вам.
— Чем? Прибраться в доме? И как вы проникли сюда?
— Стена, — объяснил Альдо, указав на исцарапанные черные лаковые туфли. — Признаю, мы поступили неординарно, и у вас есть все основания не доверять нам. Но я даю вам слово дворянина, что мы желаем вам только добра…
— Дворянина? Наверное, джентльмена удачи?
— Несколько раз удача мне улыбалась, но, полагаю, такого титула я не заслуживаю. Меня зовут Альдо Морозини, я венецианец, эксперт по драгоценным камням и князь в придачу. Что до моего друга…
Он не успел договорить. Девушка, быстро нагнувшись, схватила бронзовую статуэтку, валявшуюся у ножки пианино, с очевидным намерением превратить ее в орудие защиты…
— Эксперт по драгоценным камням, да? И вы смеете говорить мне это в лицо… Вон!
— Не вижу причин скрывать этого. Я просто хотел, чтобы вы поняли…
— Нечего мне понимать! Вон! Убирайтесь немедленно, или я вызову полицию, — добавила она, подняв свободной рукой с пола телефонный аппарат и водрузив его затем на крышку пианино.
— Что ж, — спокойно заметил Адальбер, — это замечательная мысль, поскольку полиция сама вас ищет! Не забудьте позвать к телефону комиссара Лемерсье! Вы увидите, это превосходнейший человек!
Слегка смутившись, Каролин Отье ослабила оборону.
— Да? Если вы те, за кого я вас принимаю, вам будет трудно это оценить! Разумеется, вы тоже занимаетесь украшениями? — повернулась она к Адальберу.
Тот ответил ей ангельской улыбкой:
— Время от времени, но нечасто. Меня занимают более габаритные вещи. Например, пирамиды, гробницы и саркофаги. Одним словом, мадемуазель, я египтолог…
— В самом деле? И что же делает египтолог в чужом доме в два часа ночи? И как вас, собственно, зовут?
— Адальбер Видаль-Пеликорн, к вашим услугам. Нужно перечислить ордена и университетские звания?
— Нет, я уверена, что ваше воображение не знает границ…
— А вот вам не хватает последовательности. Кажется, вы хотели звонить в полицию?
Альдо в раздражении снял трубку и попросил немного сонную телефонистку соединить его с версальским комиссариатом. Та не замедлила это сделать, и через минуту он уже говорил с полицейским, но не со старым «дикобразом», который, вероятно, иногда отступал перед смехотворной человеческой привычкой ложиться в постель.
— Будьте добры, запишите сообщение для него. Передайте комиссару Лемерсье, что мадемуазель Отье вернулась… Сообщение от князя Морозини… М-о-р-о-з-и-н-и! Именно так! Спокойной ночи…
Эта бесстрашная выходка слегка осадила юную фурию. Она переводила взгляд с Альдо на Адальбера, словно стараясь понять, насколько можно им доверять. Их манеры и элегантность — вполне очевидная, невзирая на следы, оставшиеся после штурма стены! — на мгновение заставили ее подумать о тех светских грабителях, которые стали очень модными благодаря романам Мориса Леблана. Она и сама читала запоем истории о приключениях Арсена Люпена! Но странное послание, переданное в полицию этим человеком, который назвался князем, привело ее в смятение. К тому же она изнемогала от усталости: сначала долгое путешествие, затем ужасный разгром в доме… Не говоря ни слова, она пересекла комнату и исчезла за дверью на кухню, налила себе стакан воды и смочила лицо холодной струйкой. После этого Каролин вернулась в гостиную, где незваные гости уже водрузили на место некоторые предметы обстановки. Адальбер галантно придвинул к девушке кресло со вспоротой подушкой.
— Зачем этому комиссару приходить сюда? — спросила она устало.
— Во-первых, для того, чтобы зафиксировать это разорение, — ответил Альдо. — Надеюсь, вы собираетесь подать жалобу?
— Естественно, но…
— И вы еще не знаете, какой ущерб вам нанесли. Добавьте к этому исчезновение сережки, которую вы доверили Шоме. Ее похитили из Трианона, где она была выставлена вместе с другими украшениями Марии-Антуанетты…
Он осекся, увидев величайшее изумление в ее широко раскрытых зеленых глазах.
— Я? — выдохнула она. — Я доверила какую-то сережку какому-то… как вы его назвали?
— Шоме, ювелиру с Вандомской площади. До вашего отъезда во Флоренцию… Вы ведь были во Флоренции, если я не ошибаюсь?
— Да, и еще в Риме. Я провела там целый месяц.
— Так вот, перед отъездом вы послали ему копию — кстати, очень красивую — алмазной серьги на подвеске, которая входила в число личных украшений королевы. Вы попросили оказать вам любезность и выставить фальшивую драгоценность в надежде, что это позволит выйти на след того, кто украл у вас подлинную вещь два года назад!
— Это какая-то безумная история! У меня никогда не было этой… как вы ее назвали? Алмазной подве… подвески?
— Да. Или серьги. Она представляет собой алмаз с висящей на нем «слезой», тоже алмазной! Секундочку!
Вынув из кармана книжечку в черном кожаном переплете и золотой механический карандаш, он сделал быстрый набросок драгоценности в натуральную величину.
— Вот. Масштаб такой же, и я довольно точно изобразил украшение.
Девушка взяла записную книжку, чтобы рассмотреть рисунок вблизи.
— Вы говорите, что это сережка? И ее носили в ушах? По виду она очень тяжелая.
— Я видел и более крупные серьги. А почему вы спросили?
— Потому что у моего деда был кулон, напоминающий этот… даже очень похожий, если верить портрету, который висит у меня в спальне… в общем, висел до сегодняшнего вечера, — добавила она, взволнованно вскочив с кресла, и открыла еще одну дверь, но не ту, которая вела на кухню.
Мужчины без колебаний последовали за ней в коридор, куда выходили двери спален. Каролин вошла в ближайшую, включила свет и горестно вскрикнула. Комната, сама по себе прелестная — тканые обои «жуи»[35] в голубой рисунок и кровать в стиле Директории серого цвета с голубым орнаментом в технике «решампи»[36] — подверглась такому же опустошению, как и гостиная. Все валялось на полу… за исключением висевшего над постелью овального портрета в позолоченной раме: на нем была изображена дама в шелковом темно-фиолетовом платье, причесанная и декольтированная по моде Второй империи, явно гордая тем, что на груди у нее висит на бархатной фиолетовой ленте алмазный кулон — точная копия в цвете рисунка, сделанного Альдо. Хотя художник не был большим мастером и обслуживал скорее всего буржуазные семьи XIX века, он сумел очень точно изобразить драгоценность. Возможно, и внешность своей модели? Вряд ли ему были за это благодарны. Ведь на портрете у этой дамы были тусклые светло-русые волосы, тяжелый взгляд, самодовольная и одновременно ханжеская улыбка — по отдельности черты ее лица нельзя было назвать неприятными, но в целом она производила гнетущее впечатление… Взглянув на девушку, Альдо невольно спросил:
