Спустя несколько секунд та резко выдохнула, широко распахнула глаза, а затем и улыбнулась — впервые за все это время.
— Теперь лучше? — спросила Гвинет.
Грейс кивнула, но потом ее улыбка растаяла.
— Помогите мне, мисс, — сказала Грейс, с тревогой осматриваясь по сторонам. — Мне необходимо поговорить с леди Октавией. Мне кажется, что с моим другом случилась беда, страшная беда. Вчера он ушел, чтобы получить деньги, и не вернулся домой. Наверное, они его выследили, а теперь гонятся за мной.
— Кто гонится за вами, Грейс? — спросила Гвинет.
Грейс облизнула губы, сокрушенно покачала головой и повторила:
— Мне необходимо поговорить с леди Октавией.
— Не бойтесь, — сказала Гвинет. — Здесь вы среди друзей.
— Я понимаю, но… вы не знаете его, мисс. Он не остановится ни перед чем.
Гвинет не впервые приходилось слышать нечто подобное. Сюда, к леди Октавии, постоянно приходили несчастные женщины, каждая со своей историей, со своей изломанной судьбой. Иногда, если те готовы были бросить все и уйти от мужа, не оглядываясь, и у них не было детей, леди Октавия бралась им помочь. Но чаще всего они уходили отсюда ни с чем.
За время, проведенное в библиотеке, Гвинет хорошо усвоила одну вещь. Очень часто жизнь с мужем-тираном превращается для женщины в медленное самоубийство, и выхода из этого положения, как правило, не существует. Самой-то ей повезло, она рано овдовела, а вот Грейс, похоже, повезло в этой жизни гораздо меньше.
Однажды Гвинет призналась леди Октавии в том, что чувствует себя беспомощной.
— Чашка чая и немного внимания, — ответила ей леди Октавия, — способны творить чудеса. Твоя задача — слушать, а не советовать. Дай женщине выговориться, излить душу. Порой бывает необходимо, чтобы тебя просто выслушали. А советы давать не нужно, принимать решения каждый человек должен сам.
С тех пор это и стало главной обязанностью Гвинет — поить женщин чаем и выслушивать их горькие признания.
— Леди Октавия занята сейчас с гостями, — сказала Гвинет. — Придет сюда, как только освободится. А пока я разожгу камин и схожу за чаем и бутербродами, вы не против?
— Думаю, нет, — слабо улыбнулась Грейс. — Я уже несколько дней не ела, потому, наверное, и случился обморок.
Коробок со спичками лежал на камине. Гвинет быстро разожгла приготовленные в камине дрова, и Грейс заметила, улыбнувшись:
— Вы так ловко управились, словно всегда сами разжигаете камин.
— У меня большой опыт, — рассмеялась в ответ Гвинет. — Я, видите ли, привыкла обходиться без прислуги.
— Простите, я забыла ваше имя.
— Гвинет Бэрри.
Лицо Грейс снова стало напряженным, и она сказала, робко улыбаясь:
— Она все время говорила о вас. Ее светлость, я имею в виду. Рассказывала о том, какая вы смелая. У вас ведь есть сын, верно? Насколько я помню, его зовут Марк.
— Да, но я не понимаю, почему леди Октавия…
Ее слова заглушил звон разбитого стекла и раздавшиеся вслед за этим крики. Услышав за дверью громкие, уверенные мужские голоса, Грейс проворно вскочила на ноги.
— Не пугайтесь, — улыбнулась Гвинет. — Просто кто-то из молодых людей неудачно пошутил. Честное слово, ничего страшного. Сидите спокойно, а я сейчас принесу чай и бутерброды.
Грейс опустилась назад, в кресло, а Гвинет улыбнулась ей и вышла из комнаты.
Шутка явно не удалась, во всяком случае, никто не смеялся. Гвинет увидела, как двое «охранников», мистер Нидхем и майор Соммервиль, волокут к выходу сопротивляющегося подростка. Шума вокруг было много, но никакой паники Гвинет не заметила.
В дверях чайной комнаты появилась Джуди, и Гвинет спросила ее, подойдя ближе:
— Что случилось?
— Юный хулиган, — ответила та. — Швырнул камень в окно аудитории. Не волнуйся, он за все заплатит. Майор Соммервиль знаком с его отцом, и, как он говорит, этот Томми долго теперь не сможет сидеть.
— Почему они так ненавидят нас? — спросила Гвинет, обращаясь в первую очередь к самой себе.
— А потому, — ответила Джуди, — что мы хотим перемен, а это многих пугает. На словах им нас не переспорить, поэтому они бьют нам стекла.
Впрочем, Грейс волновала сейчас Гвинет гораздо больше, чем разбитое окно.
— Джуди, — попросила она, — ты не могла бы принести в контору чай и бутерброды? Там у меня молодая женщина, которая упала в обморок. Мне не хотелось бы надолго оставлять ее одну.
— Ну, конечно, сейчас принесу.
Гвинет вернулась в контору. Надо сказать, что она не слишком удивилась, обнаружив комнату пустой. Что ж, Грейс была не первой женщиной, которая испугалась. Первый шаг к свободе всегда самый трудный.
Гвинет взглянула на вешалку и увидела висящее на ней голубое пальто Грейс. Ее собственного пальто нигде не было видно, не было и шляпки с зонтиком, лежавших до этого на стуле.
Гвинет поспешила к выходу, но улица перед библиотекой была запружена раскрытыми женскими зонтами. Гости разъезжались по домам.
«Грейс обязательно вернется, — подумала Гвинет, — и не только затем, чтобы забрать свое пальто. Рано или поздно они все возвращаются».
* * *
Грейс раскрыла зонт, едва успев переступить порог, и прикрыла им голову, стремясь к тому, чтобы ее никто не заметил. Она знала, чувствовала, что с Джонни случилось что-то страшное, и та же опасность подстерегает ее, если только она не поспешит скрыться. Она видела здесь мистера Уитли, адвоката своего бывшего хозяина, а это был очень опасный человек. Леди Мэри боялась его ничуть не меньше, чем собственного мужа. Грейс заметила его сквозь открытую дверь, когда Гвинет покидала контору.
Каждую секунду Грейс с ужасом ждала, что на ее плечо вот-вот опустится тяжелая мужская рука. Страх подгонял ее вперед, но она запрещала себе ускорять шаг, запрещала оглядываться назад, а старалась как можно спокойнее идти вдоль ряда экипажей, запрудивших площадку перед входом в библиотеку.
«Не оборачивайся, — твердила она себе. — Ни в коем случае не оборачивайся. Держи себя в руках. Побежишь ты только тогда, когда услышишь за спиной шаги или чье-то дыхание».
Женщины, к которым пристроилась Грейс, одна за другой усаживались в экипажи, приветственно помахивая на прощание рукой своим подругам. Грейс не забывала помахать им в ответ. Никто не должен понять, что она пришла сюда пешком, поэтому Грейс дошла до угла, делая вид, что за ним ее поджидает карета, и, помахав остающимся у нее за спиной, свернула на Фрит-стрит. Здесь она облегченно вздохнула и прибавила шаг. Гостиница «Ангел», в которой она остановилась, была в двух шагах отсюда, но Грейс нарочно поплутала по улицам, прежде чем вернуться в нее. Подойдя к своему номеру, Грейс замерла в нерешительности, ей вдруг стало страшно открывать дверь. В этот момент на лестнице послышались мужские шаги, и они напугали ее еще больше, чем дверь, за которой притаилась неизвестность. Грейс проскользнула в номер, быстро повернула в замке ключ и лишь после этого обессиленно упала в кресло. Зубы у нее стучали — то ли от страха, то ли от холода.
