Гарри всегда встречался с Уитли под одной из своих масок, которых у него было множество.
«Уитли не должен знать, что на самом деле я — человек Хьюго Джерарда, — подумал Гарри и широко зевнул. — Пускай Уитли держит меня за болвана, который убивает только для того, чтобы разжиться деньжонками».
Гарри в самом деле считал себя талантливым артистом и тщательно готовился к каждому новому делу. Он был требовательным к себе артистом, и, если что-нибудь шло не так, всегда винил только себя.
Сигара начала обжигать кончики пальцев, и он швырнул окурок в камин. Затем поднялся, подошел к зеркалу и долго рассматривал свое отражение. При желании Гарри мог бы прямо сейчас, не сходя с места, изменить свою внешность до неузнаваемости, но сегодня был такой простой случай, что этого, пожалуй, не требовалось. Даже если горничная и видела его сегодня в библиотеке, описать кому-нибудь его внешность она уже не успеет.
«Любопытно, знает ли она о том, что Роуленд мертв? — подумал он. — Впрочем, даже если ей об этом сказали, она скорее всего не поверила».
Он еще раз взглянул на себя в зеркало и, окончательно входя в роль, негромко произнес:
— Грейс! Это я, Джонни. Открой.
Что-то в собственной интонации не понравилось Гарри, и он решил попробовать еще раз.
— Грейс! Грейс, ты слышишь меня? Открой, это я, Джонни.
В тот же вечер, когда Гвинет резала на кухне овощи к ужину, Мэдди принесла ей письмо, которое только что положили под дверь. Вытерев руки о фартук, Гвинет распечатала его и быстро пробежала глазами исписанный лист бумаги.
Письмо было от адвоката Армстронга, который предлагал Гвинет встретиться с нею по поводу завещания завтра, в два часа дня, если ей, конечно, это удобно. В противном случае им придется перенести встречу еще на неделю, поскольку дела требуют присутствия Армстронга в Дувре.
Разумеется, Гвинет это было вполне удобно. Единственное, что ее беспокоило, — как бы не умереть от любопытства раньше времени.
— Это насчет пальто? — поинтересовалась Мэдди.
— Нет. Письмо от моего адвоката.
Адвокаты Мэдди не интересовали. Ее интересовало голубое пальто, которое сохло сейчас возле кухонной печи, и она погладила его рукой.
— Великолепное пальто, — заметила она. — Дорогое, для леди. Для настоящей леди, я имею в виду.
Гвинет сложила письмо, спрятала его в карман и снова принялась резать овощи.
— Будь оно хоть из соболей, — сказала она, — я все равно хочу вернуть свое.
— Ну, если бы это пальто было моим, — мечтательно произнесла Мэдди, — я тоже хотела бы вернуть его назад. Не беспокойтесь, хозяйка этого пальто придет за ним уже сегодня.
— Она не знает, где я живу.
— Но может узнать, не так ли? Наверное, кто-нибудь в библиотеке уже сказал ей наш адрес.
— Библиотека закрыта до тех пор, пока не починят окно.
— И что же вы собираетесь делать?
— Делать? С чем я должна что-то делать? — не поняла Гвинет.
— С этим пальто. Будете носить его, пока вам не вернут ваше?
— Конечно, нет.
— Но у вас нет другого зимнего пальто, кроме того, в котором ушла та леди. Говорила я вам, не отдавайте то, черное.
— Я его отдала не насовсем. Не беспокойся, Мэдди. Похожу пока в летнем.
— В летнем? — поразилась Мэдди. — Это что же, все время ходить и дрожать от холода?
— Я уверена, что через день-два все уладится. Понимаешь, это не просто чужое пальто, оно еще и очень дорогое. Не дай бог, посажу на него пятно.
— Но домой-то вы в нем пришли, и ничего?
— Нет. Я принесла его в руках. А до дому меня подвезли знакомые.
Мэдди выглядела такой несчастной, что Гвинет невольно улыбнулась.
— Мэдди, — сказала она. — Я не могу надеть чужое пальто, понимаешь? Даже если бы оно было старым. А принесла я его только потому, что боялась оставить в библиотеке. Там будут чинить окно, и кто-нибудь может его стащить.
— Настанет день, и у вас тоже будет такое пальто. Даже еще лучше, вот увидите, — торжественно заявила Мэдди.
— Надеюсь, — ответила Гвинет, состроив гримаску.
Мэдди собиралась к миссис Джемисон на Сохо-сквер и уже взялась за ручку входной двери, но вернулась в кухню.
— Совсем забыла, — сказала, она. — Миссис Пер-кинс говорила, что в тот вечер приходил молодой человек и спрашивал вас. Не сказал, что ему нужно, и не назвал своего имени. Миссис Перкинс думает, что это от домовладельца, по поводу ремонта.
«В тот вечер, это значит тогда, когда миссис Перкинс присматривала за Марком, пока я была на той ужасной вечеринке, — подумала Гвинет. — А вот насчет ремонта я сильно сомневаюсь. По-моему, нашему домовладельцу нет никакого дела до ремонта».
— Он еще вернется?
— Не знаю, он не сказал, а миссис Перкинс не спросила, — ответила Мэдди, уже стоя на пороге.
После ее ухода Гвинет снова занялась ужином и больше не думала о пальто, висевшем над плитой. О нем она вспомнила позже, когда Марк был уже накормлен и уложен спать.
«Пальто для леди, — сказала о нем Мэдди. — Для настоящей леди». Гвинет сняла его с вешалки, отнесла к себе в спальню и еще раз внимательно осмотрела. Да, с Мэдди можно было согласиться, это было пальто для настоящей леди, не чета ее собственному, пропавшему вместе с девушкой по имени Грейс. На нем не было ни ярлыков, ни меток, по которым можно было бы найти хозяйку или мастера, который сшил это пальто. Гвинет надела его и посмотрелась в зеркало. Пальто сидело на ней так, словно было сшито по ее мерке.
Нет. Оно сшито не для нее, а для какой-то другой женщины с хорошим вкусом и большими деньгами. Это было удивительно, поскольку Грейс не была похожа ни на настоящую леди, ни просто на женщину, у которой есть деньги. У Гвинет сложилось впечатление, что мужем Грейс был какой-то мелкий клерк, а откуда у клерка деньги на такое пальто?
Продолжая думать о Грейс, она сняла пальто и повесила его на спинку стула. За время работы в библиотеке она успела повидать немало женщин, живших в вечном страхе перед своими мужьями. Например, леди Мэри Джерард. Впервые она появилась в библиотеке месяца четыре тому назад. Пришла послушать лекцию о ландшафтном садоводстве в Англии, да так и осталась. Джуди права, леди Октавия хорошо знает свое дело. Ее вполне невинные на первый взгляд лекции привлекают все новых и новых женщин. Они приходят, слушают лекции, потом им начинает нравиться то, что они видят в библиотеке, и, наконец, они становятся ее соратницами и сами начинают распространять идеи, которые она проповедует.
Поначалу леди Мэри робела сильнее, чем большинство новичков, и очень нуждалась в поддержке и внимании. Что ж, она пришла точно по адресу! В поддержке и внимании здесь не было отказа никому.
