– Если вас обнаружат в моей спальне, меня сошлют в Тасманию.
– Леди Хлоя в окружении всех этих гнусных каторжников? Какой ужас! Мы этого не допустим.
– А что, каторжник еще хуже, чем труп?
– Смотря чей труп. Следует ли расценивать вашу озабоченность этим вопросом как знак того, что вы всерьез вознамерились исправляться?
– Да, это так. Если, конечно, вы все не испортите. – Она не опустила глаз под его вызывающим взглядом.
Он закинул руку за голову и чертыхнулся от поразившей его боли.
– Я вполне серьезно. А теперь скажите, кто лучше целуется. Я или барон, с которым вас застали за каретой?
Голос у него срывался от боли. Ему необходима медицинская помощь. Вот только как протащить сюда тайком врача? Задача не из легких.
– Не знаю. Это вас не касается.
Он ухмыльнулся, и ухмылка его была поистине дьявольской для человека, страдающего отболи.
– Осмелюсь предположить, что мой поцелуй лучше.
«Еще бы!» – подумала Хлоя.
Когда она целовалась с бароном, ее тело не полыхало огнем, по спине не бежали мурашки.
Ее поймали на месте преступления. Интересно, как бы среагировали ее многострадальные родственники, если бы увидели ее в данный момент?
Хлоя поднялась на ноги, отметив про себя, что он не попытался ее остановить. Неужели он так ослабел от боли? Может, все эти фривольные замечания он отпускал с единственной целью – скрыть, насколько ему худо?
– Ваш поцелуй, – произнесла Хлоя, глядя на него сверху вниз, – был много-много хуже.
У Доминика хватило наглости рассмеяться ей в лицо.
– Ничего подобного. Вы помните, как его зовут?
– Кого?
– Ну вот, уже забыла.
– Когда вы собираетесь уйти отсюда? – спросила Хлоя, готовая придушить этого нахала.
– Через день-два.
– Через день-два? – Это был крик ужаса.
Он нахмурился.
– Я попросил бы вас говорить потише. Кстати, не одолжите ли мне одеяло на ночь? Я буду спать здесь, во имя соблюдения приличий.
– Какое уж тут соблюдение приличий, – буркнула она.
Можно подумать, этот человек всю жизнь только тем и занимался, что соблюдал приличия. Хорошо, что воспитание она получила среди юных Боскаслов мужского пола, а то, пожалуй, упала бы в обморок.
– Вы что, собрались спать на полу?
– А вы хотите пригласить меня в свою постель?
– Ни за что!
– А я и не просил.
Хлоя смотрела на лежавшего на полу мужчину, не зная, что ей с ним делать.
– Надо перевязать рану.
– Хотите помочь – перестаньте трещать и оставьте меня в покое. – Он пошарил по полу рукой позади себя.
Хлоя догадалась, что это упрямое чудовище попросту не хочет, чтобы она видела, как ему больно.
– А ваш шалунишка братец не имеет обыкновения выпивать стаканчик-другой бренди, когда посещает вас?
– У меня тут не питейное заведение, сэр.
– А это что такое, черт возьми? – Доминик нахмурился, вытащив из-под себя морскую подзорную трубу – Ваша?
– Это собственность родственника моего дяди. Я ее позаимствовала. – Можно было только надеяться, что он не заметит виноватого, смущенного выражения, которое появилось в ее глазах.
По правде говоря, они с Памелой протащили сюда подзорную трубу контрабандой, чтобы наблюдать за лесом и не пропустить появления Девона.
Ну, и чтобы, развлечения ради, понаблюдать за домом Стрэтфилдов – вдруг появится это знаменитый призрак?
– Позаимствовали, значит. Подзорную трубу, – проговорил он бесстрастно. – Зачем?
– Чтобы наблюдать за птицами.
– За птицами?
– Я, кажется, ясно выразилась.
Он скрипнул зубами.
– Ложитесь-ка в постель. Укройтесь одеялом с головой. А меня оставьте наедине с моими бедами. Если утром обнаружите мой хладный труп, визжите на весь дом и симулируйте обморок. Но если до утра я не умру и вы хоть единой живой душе проговоритесь, что я здесь, пеняйте на себя, я вас предупреждал.
Хлоя и бровью не повела. За последние двадцать минут все круто изменилось. Он больше не контролирует ситуацию. Контролирует она. Она могла бы выйти из комнаты и позвать на помощь. Могла бы связать своими чулками этого типа, захватившего ее силой, и всласть поизмываться над ним.
Его отяжелевшие веки опустились. Вид у него был болезненный. Она попятилась от него, нащупала ручку двери. Наглый хам, настоящая скотина. Зверь, ревущий от боли. Понимал он это или нет, но она не была больше его пленницей. Теперь он был у нее в плену.
Хлоя смотрела и смотрела на тени, скользящие по потолку, пока не стало светать. Что же будет, если она откажется помогать? Не только с ней, но и с ним? Возможные варианты развития событий, малоутешительные, мелькали в ее голове, не давая уснуть. Да, он запугивал ее, пытался шантажировать, но у Хлои не хватало духу отвернуться от человека, равного ей по рождению и настрадавшегося так, как настрадался он. Пусть даже сам был причиной своих бед.
Не так давно этот человек был уважаемым членом общества. Дружил с ее братьями. Помог ей, когда она провалилась в лужу. Пусть даже он вел себя не по-джентльменски, отпетым негодяем его нельзя было назвать. Он не способен был уложить женщину в постель под дулом пистолета.
Уснуть Хлоя не могла. Он ведь тоже не спал в гардеробной, Хлоя видела это собственными глазами, поскольку раз десять потихоньку заглянула к нему, втайне надеялась, что незваный гость исчез, избавив ее от необходимости принимать решения. Но он по-прежнему лежит, раскинувшись на ворохе ее нижнего белья, и когда Хлоя смотрела на него, у нее начинало сосать под ложечкой.
Какая-то ее часть желала помчаться вниз, как поступила бы на ее месте любая леди. Но другая ее часть, та самая, из-за которой Хлоя вечно впутывалась в неприятности, желала его укрыть.
Взгляд его, казалось, способен проникнуть сквозь непроницаемую тьму. И под этим взглядом Хлоя чувствовала, что не так уж ей легко контролировать ситуацию.
Она подошла к гардеробной и открыла дверь.
– Хлоя! – Он поманил ее легким взмахом изящной кисти.
– Что? – отозвалась девушка шепотом, продолжая стоять в дверях и не сводя глаз с его обнаженной груди.
Она заметила, что он стянул с себя рубашку и отбросил одеяло, которым она его укутала.
Хлоя увидела подживающие раны и швы. Как мог человек сотворить подобное с человеком? Чем заслужил Доминик такую страшную месть?
Он нахмурился.
– Который час?
– Скоро пять. – Она покосилась на окно. – Если хотите уйти незамеченным, не медлите, уходите прямо сейчас. Дэнни очень рано встает объезжать лошадей и…
Она не договорила – послышался топот копыт по мягкому дерну пастбища, эхом отозвавшись по всему поместью. Теперь ему не уйти до ночи.
