Задрожав от стыда и страха, Кэролин испытала невероятное желание убежать отсюда. Но она заставила себя стоять прямо и, стараясь взять себя в руки, повернулась к двум разгневанным женщинам.
— Расскажите мне, что случилось, и я немедленно уеду в Филадельфию!
— Ты такая же безмозглая дурочка, как и твоя покойная мать, — прошипела Верити, махнув на женщину рукой.
Кэролин решила, что не позволит больше говорить гадостей о своих родителях.
— Я спрошу Óну Раби! — заявила она.
— Она ничего не расскажет тебе! То, что случилось тогда, — дело рук дьявола. Те, кто до сих пор ему служат, внимательно наблюдают за тобой. Опасайся дикаря! Он ждет, когда ты совершишь необдуманный поступок! Уезжай отсюда! Уезжай немедленно!
Дикарь, как же! Кэролин судорожно сжала кулаки. Неужели они считают ее до такой степени глупой, что надеются, будто она поверит во всю эту несусветную чушь?! И как она сможет теперь уехать? После того, что услыхала о своем любимом отце!
Проковыляв в коридор, Кэролин заметила, как от дверей отскочила горничная, глаза которой горели от любопытства. Кэролин обернулась и бросила яростный взгляд на женщин:
— Я и в самом деле могла уехать из Тимберхилла, если бы вы рассказали мне все, о чем я прошу. Но теперь ничто, слышите, ничто не заставит меня покинуть эти места! До тех пор, пока я не удовлетворю свое любопытство, вы будете всюду натыкаться на меня! Вы заставили меня устыдиться того, что во мне есть кровь Тилбери. Но теперь я еще больше горжусь своей девичьей фамилией Адамс! Полагаю, Юдоксии и вправду не хватает священника. Тот, который жил, видимо, был не в себе, раз среди его прихожан затесалась такая парочка, как вы!
Кэролин замолчала, но ни тетя, ни двоюродная сестра не шелохнулись. От их мрачных взглядов по ее коже поползли мурашки.
Отвернувшись от них, Кэролин постаралась как можно быстрее покинуть старый дом.
Схватив дрожащими руками склеенную фарфоровую чашку, Люсиль Эбей шумно прихлебнула теплую жидкость. Иногда она чувствовала себя лучше. Подняв голову, она невидящим взором огляделась вокруг.
Все хорошо, уверяла себя Люсиль, тут же забыв, что привело ее сегодня в трепет. С трудом встав на ноги и хватаясь за спину, ноющую от боли, женщина подошла к окну.
Шторы уже пропитались пылью, но она не обратила на это никакого внимания. Всем наплевать — грязно у нее в доме или нет, потому что никто не приходит к ней. Она знала, что сошла с ума и люди оставили ее здесь наедине с ее размышлениями и воспоминаниями. Впрочем, все равно никого было не уговорить навести в ее доме порядок. Джозеф был ее единственным слугой и не стал бы выполнять работу горничных. Это не входило в его обязанности.
Только чудом можно было различить сквозь грязные стекла верхушки деревьев и огромный лес, подступающий к ее старому кирпичному домику. Она ничего не видела вблизи, только на расстоянии — как этот лес или ее прошлое…
В последние годы ее жизненный круг сузился до этой комнаты в верхнем этаже дома. Здесь она спала, здесь же принимала свою скудную пищу. У нее не было иных развлечений, кроме воспоминаний о прошлом, которые стали такими четкими, словно все события случились с нею еще раз — только в воображении Люсиль. Ее мысли метались по бесконечным коридорам памяти, то и дело приводя ее в то время, когда еще были живы ее дети…
И вдруг внезапно она вспомнила свою незваную дневную гостью — воспоминание о ее визите было таким ясным, словно в глухом тумане полыхнуло яркое пламя. Почему к ней заявилась одна из Последователей? Хрупкое равновесие ее мыслей было нарушено. Последователи ходили только в это нечистое, ужасное место… место Смерти… Но сегодня одна из них пришла, чтобы сказать, что в Тимберхилле кто-то был.
Отвернувшись от окна, она испуганно закричала:
— Джозеф!
Ответа не было. Она едва доковыляла до двери, толкнула ее и еще раз позвала Джозефа.
Через некоторое время она услыхала, как скрипит лестница.
— Чем я велела тебе заниматься этим утром? — сердито спросила Люсиль, проклиная себя за забывчивость вообще и за то, что была не в состоянии вспомнить собственных распоряжений.
— Я… М-м-м… Я… — беспомощно бормотал Джозеф.
Это был несчастный дурачок, и Люсиль ужасно боялась стать такой же, как он.
— Что? Ага, не помнишь! — завопила она, молотя его кулаками. Где же ее палка? Уж она бы повышибала ему мозги! — Что я велела тебе делать?!
— Я… не могу… — прошептал Джозеф, хватаясь за голову.
От его изношенной одежды дурно пахло, под глазами темнели мешки, рот ввалился.
Кто еще на многие мили кругом нанял бы на работу такого? — можно было прочитать на его физиономии. Где еще он смог бы коротать остаток дней, если не у этой женщины?
Джозеф сторонился ее кулаков, как обиженный ребенок.
— Я хочу, чтобы она уехала! — закричала Люсиль, вспомнив внезапно свою гостью и сообщение о том, что в том месте… в том нечистом месте, где… Схватив Джозефа за рукав, она затрясла его. — Так теперь ты вспомнил, что я говорила?! Я хочу, чтобы она уехала!
Испугавшись, Джозеф закивал, поклонился и попятился назад.
— Да, мэм… Да… теперь я припоминаю…
Он сбежал с лестницы, подгоняемый ее и своим безумием. Выскочив из двери и забыв ее запереть, он побежал по заросшей тропе в сторону леса.
Тропа вела к дороге, по которой давным-давно не ездили кареты и телеги. Впрочем, Джозеф не стал уходить далеко. Свернув в лес, он блуждал по звериным тропам, пока не заблудился.
Но Джозеф помнил, что его хозяйка приказала ему что-то. Остановившись у кустов шиповника, он пытался вспомнить, что все-таки Люсиль ему велела, а затем, заломив руки, принялся раздумывать, что надо сделать для того, чтобы выполнить приказание хозяйки.
«Я должен подчиняться ей!» — говорил себе Джозеф. Без нее он не смог бы жить, но то, о чем она его просила… Мог ли он сделать это?
Бредя по влажной траве, он оказался в лесу, окружающем заброшенный каменный дом. Возле дома стояла хорошо откормленная, холеная лошадь, на дороге возвышался фургон. Из трубы в небо поднимался слабый дымок.
Прячась за деревьями, он обежал лужайку и увидел в одном из задних окон тусклый желтый свет. Он замер от удивления. Дым из трубы, свет в окнах… Сколько же ему пришлось ждать? Джозеф долго смотрел на дом, вспоминая другое время и лучшие дни, когда он часто бывал в этом месте.
Но его хозяйка хотела… Джозеф тяжело вздохнул, потирая обвисшие щеки. Ах как трудно ему было придумать, как поступить! Если бы только он получше соображал и мог все это осмыслить!
Но тут он увидел, как задняя дверь отворилась. На крыльцо вышла женщина, которая опиралась на ручку от швабры, а может, на палку? Неужели она смотрела на него?
