Ее сердце замерло.
Дверь, ведущая в холл, закрывалась невидимой рукой. Ей удалось увидеть лишь уголок темного шерстяного плаща, мелькнувший в дверном проеме.
В доме кто-то был!
Кэролин почувствовала, что ее тело сжалось от страха. Лиза отпрянула от нее, вопросительно глядя в лицо хозяйке.
— На. — Кэролин сунула ей в руки фонарь. — Наблюдай внимательно.
Ничего не объясняя, Кэролин поспешила к столу, ступая на сломанную ногу. Ей было очень больно, но она должна была сделать все возможное, чтобы Лиза не увидела вилки.
Что это могло означать? — подумала женщина, хватая яблоко. Стремительным движением она вырвала из сочной сердцевины погнутую вилку и спрятала ее в складках юбки. Чтобы показать Лизе, что ей ничуть не страшно, Кэролин уже была готова откусить кусок яблока, но тут ей пришло в голову, что оно может быть отравлено.
— У нас хватает яблок на деревьях, так что нам ни к чему какие-то таинственные подношения, — нарочито бодрым голосом промолвила Кэролин, словно хотела пошутить.
Затем она бросила яблоко в огонь.
Кухня наполнилась ароматом печеных яблок.
— Помоги-ка мне запереть и эту дверь, — попросила Кэролин. Она не поворачивалась к Лизе до тех пор, пока не совладала с собой немного и не смогла говорить спокойно. — Если эти двери открываются сквозняком, то уж лучше нам как следует запереть их, правда?
Держа вилку в руке, как оружие, Кэролин, хромая, направилась в гостиную. Она так и ждала, что кто-то выскочит из темных углов, но все было тихо. Женщина запирала переднюю дверь, раздумывая о том, не закрылись ли они в одном доме с незнакомцем.
Когда Кэролин наконец уселась перед очагом, ее сердце стало понемногу успокаиваться. Нога ужасно болела, от страха ее подташнивало, но она не хотела показывать Лизе, что боится, чтобы еще больше не испугать молодую негритянку.
Подтащив тюфяк поближе к очагу, Лиза улеглась и уснула так быстро, что Кэролин осталось лишь позавидовать ей.
Оставшись в тишине наедине со своими мыслями, женщина воззрилась в потолок. Кто был в верхних комнатах? Ей внезапно очень захотелось услыхать спокойный, бесстрастный голос Форреста, захотелось, чтобы он был рядом. Как было бы хорошо, если бы он раньше приехал с нею сюда — ей тогда не пришлось бы пугаться каждого звука в доме, который был родным, а теперь стал опасным местом…
Яблоко, в которое воткнута вилка…
Задрожав, она попыталась уснуть. Кэролин понимала, что совершает глупость, оставшись здесь, но ее упрямство не позволяло ей признаться в том, что приезжать сюда не следовало.
Женщина все еще надеялась, что Эван приедет сюда за нею и настоит на том, чтобы она вернулась с ним в Филадельфию. В конце концов, что может значить прошлое? Что же все-таки мог совершить ее отец, если даже сейчас, по прошествии шестнадцати лет, люди с ужасом вспоминают его?
Но, несмотря на все эти размышления, Кэролин не встала, чтобы запрячь лошадь и уехать отсюда. Она просто уснула. А когда наступил рассвет, все ее страхи и опасения, как это всегда бывает по утрам, показались просто смешными.
При свете дня ей уже не казалось, что, как утверждала Лиза, на них со всех сторон кто-то смотрит. Ей хотелось лишь одного — узнать правду и определить для себя, кто был прав.
Несмотря на то что серые тучи быстро закрыли собою солнце, Кэролин была на редкость весела. Лишь когда на веранде она принялась за сосиски с капустой, приготовленные на обед, она заметила, что яблоки, висевшие на ближайшей яблоне, были совсем не того сорта, что розовый плод, лежавший вчера на ее столе.
С тех пор как Кэролин и ее служанка пропали из дома на Дьюберри-лейн, прошла неделя. Эван поспешно осматривал ряд завернутых в саваны тел в подвале филадельфийской больницы. Его преследовало желание разыскать двух женщин. Круг за кругом он обходил все общественные и частные больницы.
Убедившись наконец, что Кэролин не привозили в больницу Филадельфии (а до этого молодой человек успел обойти все палаты), он вышел на улицу. Его сердце зачерствело, и он уже не ужасался при виде страданий людей, больных желтой лихорадкой.
Вскочив на коня, он поехал вниз по тихим улицам, направляясь к своей последней цели — к больнице Либерти-Хоспитал. Он встретил Честера Гиббонса, готового увезти из больницы последнюю партию своего печального груза. Эван вопросительно поглядел на Честера, надеясь услышать от него хоть что-то в утешение.
Гиббонс сразу же понял, чего хочет от него молодой человек. Молча покачав головой, он взялся за поводья, дернул их, и мул медленно побрел со двора больницы.
Эван заерзал в седле. Что могло с нею случиться? Он послал ей фургон, а затем поехал к Кэролин сам, чтобы узнать, не передумала ли она принимать его предложение. Дом стоял запертым.
Не могла же она отправиться в свою заброшенную усадьбу! Со сломанной ногой, да в сопровождении лишь одной служанки, голова которой до отказа забита всякими глупостями. Как могла женщина справиться со всем этим? Почему, узнав, что он любит ее, что он ждал так долго, она не осталась в Филадельфии?
Нет, Кэролин не могла так спешно уехать! Она, наверное, лежит где-нибудь больная и не может послать о себе весточки. А если это не так, то она, должно быть, просто горюет где-то и хочет побыть одна. Она явно была поражена завещанием мужа, вот только Эван не сразу понял, до какой степени.
Эван сжал кулаки, проклиная Форреста, не подумавшего о своей жене, и самого себя за то, что не настоял, не уговорил друга переписать завещание, за то, что дал Кэролин этот чертов фургон, да и просто за то, что выпустил ее из внимания. С его-то везучестью он непременно разыщет ее, когда она снова выйдет замуж или… или умрет. Если он вообще сумеет найти ее.
Повернув коня, Эван направился к своей конторе. Он надеялся, что клерку все же удалось выяснить, где расположен этот чертов Тимберхилл. У него не было ни малейшего понятия о том, с чего начинать поиски.
* * *
В прежние годы Кэролин мало ездила верхом, к тому же у нее была спокойная кобыла и дамское седло. Поэтому взбираться на гужевую лошадь, да еще со сломанной ногой оказалось для нее весьма нелегким делом.
Однако Лиза уверяла хозяйку, что в дом Óны можно было попасть, лишь проехав по полю и далеко в лес. А поскольку Кэролин не знала другого пути до дома Óны, то ей пришлось согласиться и отправиться туда лесом. Они поехали той дорогой, которую запомнила Лиза, когда попала к Óне в день их приезда в Тимберхилл.
Лиза шла впереди, ведя лошадь под уздцы, а Кэролин изо всех сил старалась удержать равновесие. Если бы только мама увидела, что ее дочь едет верхом, как мужчина, и ее юбки трепещут на ветру, она бы, наверное, упала в обморок.
