Печально вздохнув, она призналась:
— Сегодня был неповторимый вечер. Однако мне нужно возвращаться домой. Я хорошо знаю леди Димхерст. Как только ее экипаж отъехал от вашего дома, она приказала кучеру остановиться. Она будет ждать до тех пор, пока не удостоверится в том, что я уехала.
Джеймс смотрел на Кэролайн. При свете фонаря ее каштановые волосы казались золотисто-красными. Еще до того, как она произнесла эти слова, он понял, что она не останется. Он заметил в ее глазах тревогу. Эта женщина была очень ранимой и беззащитной. Что ж, значит, завоевать ее будет непросто. И это тешило его самолюбие. Ее отказ только добавил масла в огонь, возбудив в нем сильное желание.
— В таком случае нам нужно ехать, — сказал он, испытывая приятное волнение.
— Вам необязательно провожать меня домой. Со мной ничего не случится. Меня может довезти кучер.
— Что за глупости! Я хочу поехать с вами. После сегодняшнего вечера вы не можете отказать мне в такой мелочи. Кроме того, для меня это будет огромной честью.
— Я согласна, — ответила она, улыбнувшись.
— Прекрасно, — обрадовался Джеймс и предложил ей свою руку.
— О-о! — восхищенно воскликнула Кэролайн, опершись на руку Джеймса. — У вас великолепный экипаж.
Джеймс довольно улыбнулся. Его экипаж был сделан из капового дерева и отделан медными украшениями. В него была запряжена четверка великолепных гнедых лошадей. Он сам разработал конструкцию экипажа и придумал внутреннюю отделку. Этот экипаж был гордостью и отрадой Джеймса. Когда ему нужно было куда-нибудь поехать, он сам управлял экипажем, обходясь без кучера. Однако сегодня ему хотелось сидеть вместе с Кэролайн в экипаже, а не на козлах.
Гордо подняв голову, он подвел Кэролайн к экипажу.
— Где вы живете? — спросил он.
Она назвала свой адрес. Название этой улицы он слышал впервые. Джеймс подсадил Кэролайн, и она погрузилась в мягкую темноту экипажа. К счастью, его кучер знал, где находится улица, на которой жила Кэролайн. Понизив голос, Джеймс попросил его ехать туда самой длинной дорогой. В ответ кучер понимающе кивнул.
Джеймс улыбнулся. «Богатые люди могут позволить себе иметь сообразительных и расторопных слуг», — подумал он и сел в экипаж.
На полу лежали нагретые кирпичи, а толстое шерстяное одеяло создавало уют и согревало после вечерней прохлады. Окна в экипаже были открыты, и фонари, висевшие снаружи, светили тусклым, мерцающим светом. В полумраке экипажа Кэролайн, одетую в черное вдовье платье, почти не было видно. Джеймс смог разглядеть только ее щеку и губы. Взяв одеяло, он укрыл им ее и себя, а потом постучал по крыше экипажа, давая кучеру сигнал отправляться в путь.
Почувствовав легкий толчок, Кэролайн поняла, что экипаж тронулся с места. Она положила руки на сиденье.
— Я почти ничего не чувствую. В таком потрясающем экипаже мне еще никогда не приходилось ездить. Такое чувство, будто я… — Она замолчала, пытаясь подобрать слова. — Как будто я еду на гигантском мыльном пузыре. Мне кажется, что мы плывем.
«А что, это было бы замечательно», — подумал Джеймс. Он представил, как он плывет по Лондону вместе с Кэролайн Пирсон.
Выглянув из окна, он убедился в том, что Кэролайн была права. Экипаж леди Димхерст стоял на противоположной стороне улицы, всего в нескольких метрах от центральных ворот его дома. Леди Димхерст ждала, пока Кэролайн уедет домой! Не сдержавшись, Джеймс и Кэролайн прыснули от смеха.
Удобно устроившись на сиденье, обтянутом мягкой кожей, Кэролайн повернулась и посмотрела в окно. Мерцающий свет фонаря озарил ее длинную изящную шею.
— Этот вечер был просто волшебным, похожим на мечту. Даже присутствие леди Димхерст не смогло его испортить, — сказала она и, помолчав немного, прошептала: — Благодарю вас.
Джеймс не ответил. Он просто не мог говорить. Его взгляд был прикован к небольшому углублению, находившемуся прямо под ее подбородком. В этом месте пульсировала маленькая жилка.
В экипаже было темно. Повернувшись, Кэролайн посмотрела на него. Ее губы слегка дрогнули, и она улыбнулась ему своей прелестной улыбкой. В свете фонаря ее глаза излучали мягкое сияние. Она слегка коснулась его руки, лежавшей на сиденье. Несмотря на то что на ней были перчатки, это прикосновение разожгло в душе Джеймса настоящий пожар. Он понял, что хочет ее. Хочет прямо сейчас. Такого сильного и страстного желания у него не возникало уже много лет.
Медленно, испытывая почти благоговейный трепет, Джеймс наклонил голову и поцеловал нежную жилку, которая пульсировала под ее подбородком.
Джеймс весь вечер не сводил с нее глаз, и поэтому, когда Кэролайн почувствовала, как он прикоснулся губами к ее шее, ей показалось, что она спит и видит прекрасный сон.
Она расслабилась и некоторое время наслаждалась ощущениями, которые дарили ей прикосновения его губ. Потом, обняв Кэролайн за талию, Джеймс притянул ее к себе.
Прижав Кэролайн к своему горячему телу, Джеймс слегка сжал рукой ее грудь.
Кэролайн едва не застонала от наслаждения. Ее грудь стала тяжелой и тугой. Она полностью умещалась в его ладони. Нет, нельзя позволять ему касаться ее груди. Нужно остановить его, она просто обязана его остановить… Но, почувствовав, как он погладил пальцами ее сосок, Кэролайн забыла обо всем на свете.
Она затаила дыхание, а потом, когда его губы нашли ее губы, облегченно вздохнула. Джеймс целовал ее медленно, крепко прижимаясь губами к ее губам, и… она буквально таяла от удовольствия.
Господи, как давно мужские руки не ласкали ее, как давно она не испытывала такого возбуждения, именуемого желанием! Как давно она не испытывала настоящую страсть!
Женщина более благоразумная немедленно оттолкнула бы его, но Кэролайн больше не хотелось быть ни благоразумной, ни сдержанной. Ей хотелось, чтобы Джеймс продолжал целовать ее (а он, нужно заметить, был настоящим виртуозом по части поцелуев). Вино, струящееся по венам, легкое покачивание экипажа и приятная мягкость подушек — вот что Кэролайн сейчас чувствовала. Она не будет его останавливать, пусть он целует ее всю дорогу до самого дома.
Ему тоже нравилось ее целовать. Кэролайн чувствовала это по тому, как напряглись его мышцы, и еще по тому, с какой нежностью он гладил и ласкал ее.
На одно короткое мгновение ей показалось, что окружающий мир исчез, ушел в небытие, и остались только они вдвоем, и они уже целую вечность едут в этом экипаже, запряженном четверкой гнедых лошадей.
А потом раздался громкий крик караульного, который сообщал горожанам точное время.
