Он встал и подошел к ней. Женщина не поднимала головы до тех пор, пока Брайан не протянул ей бутыль. Она подозрительно взглянула на него, как будто сомневаясь в его способности оказать ей хоть малейшую любезность. Оттенок явного недоверия в ее удивительных глазах больно задел Брайана, вызывая прилив и нежности, и нового гнева. Да, он обошелся с ней плохо, грубо, но ведь она бежала из замка! Она заявляла о своей невиновности и оказалась лгуньей! Если она ждала любезности, ей следовало самой вести себя по-другому.
— Это вино, — резко произнес он. — Здесь нет никакого яда, герцогиня. Я сам пил его.
Он изумился, когда она внезапно вздрогнула и обвела губы розовым кончиком языка.
— Спасибо, — прошептала она и взяла бутыль.
Он хотел сразу же отойти прочь, но она выдала свой страх, и эта женская слабость вызвала желание защитить ее.
Она не заслуживала защиты…
Но Брайан не мог заставить себя отойти, он стоял рядом и наблюдал, как она подносит бутыль ко рту. Она отпила глоток вина, закашлялась и взглянула на него удивленными глазами.
Брайан не смог сдержать краткий добродушный смешок.
— Герцогиня, уверяю тебя — это всего лишь вино. Местное, довольно крепкое и на вкус не слишком приятное. Однако оно тебе не повредит.
На мгновение ее глаза скрыла дымка изумрудно-синего цвета. Затем ресницы снова опустились, и женщина отпила еще глоток.
На этот раз она протянула бутыль рыцарю и намеренно задержала на нем взгляд, тихо проговорив:
— Вы заблуждаешься насчет меня, сэр Стед.
— Как это? — неожиданно для себя переспросил Брайан.
— Да, я взяла у Генриха это кольцо, но больше ничего. Я не была с теми негодяями, которые грабили умершего короля и убили стражников.
Элиза заставляла себя сидеть спокойно и говорить, глядя прямо в глаза собеседнику. Брайан в скептическом удивлении поднял бровь, но не стал с ней спорить, и Элиза удивилась, неужели она наконец-то отыскала трещину в его доспехах. Отвернувшись, Брайан уставился на огонь, заложив за спину руки с переплетенными пальцами.
— Несмотря на то что ты чуть не убила меня, — произнес он наконец, — я мог бы тебе поверить. Я не любитель публичных казней или пожизненных тюремных заключений. Но твой рассказ бессмыслен. Зачем ты отправилась в замок такой ночью — только для того, чтобы помолиться у одра умершего короля? Это забота Ричарда, он должен вскоре приехать. Чья еще? Элеонору выпустят из тюрьмы. Джон объявлен предателем. Ожидается прибытие ублюдка короля, Готфрида Фицроя, и тогда состоятся похороны Генриха. При таких обстоятельствах о теле покойного заботятся только те, кто был с ним до конца. По всей стране служат мессы. Но ты прибыла в замок, и был ограблен король, убиты отличные парни. Затем ты бежала от меня, как от дьявола, и пыталась прикончить своим кинжалом. Я узнал, что ты увезла кольцо короля. Ты по-прежнему говоришь мне, что приезжала только помолиться и взяла только одно сапфировое кольцо. У меня нет причин верить тебе. Назови мне такие причины, и я попытаюсь поверить.
Как хотелось Элизе швырнуть бутыль прямо во властное и надменное лицо этого мужчины и заявить, что ей безразлично, поверит он ей или нет! Однако она сдержалась — спастись можно было, только обезоружив его.
— Причины… были личными, — прошептала она еле слышно и смутилась.
Брайан отвернулся от очага и пристально взглянул на нее. Элиза чуть не вскочила в страхе, когда внезапно ей пришло в голову, что он догадался об этих причинах. Но Брайан только раздраженно приподнял бровь и возразил:
— Такой ответ может скрыть любой обман.
Элиза прикрыла глаза, лихорадочно размышляя. Она могла открыть ему истину, понадеявшись, что он поведет себя достойно и не выдаст ее…
Она чуть не рассмеялась над самой собой и своими мыслями. Вести себя достойно? Стед не имеет об этом представления. Он уже показал себя одним из самых грубых и бессердечных людей, с какими когда-либо встречалась Элиза.
Пустота, охватившая ее, помогла Элизе успокоиться. Нет, не важно, какую ложь она придумает и какую комедию разыграет, открывать истину нельзя. Этот человек мог разнести ее тайну по всей стране, со смехом повествуя о вечере, проведенном с внебрачной дочерью короля». Ему запросто поверят; люди начнут искать в ее лице сходство с королем…
Все мечты о жизни с Перси рассыплются в прах, сказало Элизе ее сердце. А рассудок убеждал, что ложь, какой бы смешной и постыдной она ни была, окажется лучше истины. Генрих мертв, на престол взойдет Ричард. Расстановка сил ощутимо изменится. Если кто-нибудь пожелает отнять у нее Монтуа, для удара сейчас самое подходящее время. Хотя ее отряд силен, всегда может найтись более сильное войско. Если тайна ее рождения раскроется, за обладание герцогством развернется кровопролитная борьба, сотни людей погибнут, дома будут сожжены, скот убит захватчиками, и жители некогда богатого герцогства перемрут от голода, едва наступит зима…
Она должна солгать.
Она должна найти способ обмануть Стеда. Он обладает силой своего пола, ей следует воспользоваться женским коварством.
Элизе часто удавалось обводить вокруг пальца своего отца, а ведь Генрих был королем. Она подчиняла Перси своей воле одной лишь нежной улыбкой, ласковым шепотом. Почему бы не испробовать подобный способ с этим рыцарем?
В самом деле, почему бы и нет?
По-видимому, это ее единственный шанс. И если все пройдет так, как она задумала, она будет свободна. А если нет… то породит странные слухи. Элиза еле заметно улыбнулась. Ложь гораздо унизительнее истины, но именно эта позорная ложь спасет ей жизнь. И если Стед пустит этот слух…
Никто не поверит ему. Ее любовь к Перси и неприступность слишком хорошо известны.
Это выход. Стоит только сыграть свою роль, не забывая о женственности…
Она подняла голову, но не стала сдерживать внезапную дрожь.
— Сэр Стед, после всего того, что я испытала в твоих руках, я едва ли могу довериться тебе. — Она скромно опустила ресницы и отпила еще вина. Вино было очень крепким и терпким. Элиза привыкла пить вино и эль, но такого вина она еще никогда не пробовала. Оно наполнило ее теплотой и смелостью. Элиза понимала, что смелость ей ничем не поможет, но все-таки отчаянно надеялась на успех.
На мгновение он замер, вглядываясь в отблеск огня в волнах ее волос, вслушиваясь в тихий шепот, в котором ясно различалась мольба.
— Миледи, если ты хоть как-нибудь сможешь пролить свет на это дело, сделай так.
Уловка подействовала! Подобно любому мужчине он шагнул в сторону со своего пути и пошел на поводу у притворной улыбки. Дрожь, страх и ощущение власти пронзили Элизу, и она решила играть дальше. Она встала, торопливо завернулась в одеяло, но успела проверить, что икры ее ног невинно обнажены.
