— И уже в самом конце, когда ребенок почти не перестает двигаться, это ощущение похоже на то, что ты чувствуешь, когда мужчина глубоко проникает в тебя и наполняет тебя своим семенем. Вас вместе охватывает дрожь, которая начинается глубоко в тебе. Но сейчас это ощущение намного сильнее. Оно проникает через стенки матки и заполняет тебя всю. В такие моменты ребенок затихает, и получается, словно это ребенок проник в тебя, а не муж.
Вдруг она повернулась ко мне — и чары исчезли.
— Ты знаешь, иногда они хотят этого, — спокойно сказала она с улыбкой, глядя мне в глаза. — Они хотят вернуться в утробное состояние.
Спустя некоторое время Дженни поднялась и медленно пошла к двери, взглянув назад. И этот взгляд заставил Айена идти за ней, как железо притягивается к магниту. Она остановилась у двери, поджидая его, и взглянула на своего брата, который все еще сидел у камина.
— Ты присмотришь за огнем, Джейми?
Она потянулась, выгнув спину, и изгиб ее позвоночника повторил плавные очертания живота. Косточками пальцев Айен сильно провел вдоль ее позвоночника до самого низа, вызвав у нее стон. И затем они ушли.
Я тоже потянулась, высоко подняв руки, чувствуя приятное растяжение уставших мышц. Руки Джейми скользнули по моим бокам вниз и остановились на бедрах. Я прижалась к нему спиной, соединив его руки у меня на животе и воображая, что он повторяет нежные очертания нерожденного ребенка.
Когда я обернулась, чтобы поцеловать его, я заметила маленькую фигурку, свернувшуюся в углу скамьи.
— Посмотри. Они забыли маленького Джейми.
Малыш обычно спал в кроватке на колесиках в комнате родителей. Сегодня он заснул возле камина, пока мы сидели, болтая за вином. И никто не вспомнил, что его надо отнести в кроватку. Мой Джейми повернул меня лицом к себе, смахнул мои волосы со своего носа.
— Дженни никогда ни о чем не забывает, — успокоил он. — Я думаю, что именно сейчас ей и Айену компания не нужна. Сейчас малышу лучше остаться здесь.
Его руки коснулись застежки на моей юбке.
— А если он проснется?
Руки просунулись под свободный край лифа. Джейми, вскинув бровь, посмотрел на лежащего маленького племянника.
— Ну что ж. Когда-нибудь он должен будет научиться делать свое дело. Ты же не хочешь, чтобы он был таким же невежественным, каким был его дядя.
Он кинул на пол перед камином несколько подушек и опустился на них, увлекая меня за собой.
Пламя от камина освещало серебристые шрамы на его спине, словно на самом деле он был железным человеком, как я его однажды назвала. Металлический стержень просматривался сквозь разрывы в нежной коже. Я проводила пальцем по каждому шраму от удара плетью. И Джейми вздрагивал при каждом моем прикосновении.
— Ты думаешь, Дженни права? — потом спросила я. — Неужели и правда мужчины хотят вернуться в утробное состояние? И поэтому занимаются с нами любовью?
От его смеха волосы у моего уха шевельнулись.
— Ну, обычно это не первое, о чем я думаю, когда ложусь с тобой в кровать, англичаночка. Далеко не так. Но… — Его ладони нежно легли на мои груди, он сжал губами мой сосок. — Но я не сказал бы, что она совершенно неправа. Иногда… да, иногда было бы хорошо снова оказаться внутри, в безопасности и… одному. Я думаю, знание, что мы не можем этого сделать, заставляет нас зачинать детей. Если мы сами не способны вернуться, лучшее, что мы можем, — сделать этот драгоценный подарок нашим сыновьям, по крайней мере на некоторое время…
Он вдруг вздрогнул, словно собака, стряхивающая воду с шерсти.
— Не обращай на меня внимания, англичаночка, — пробормотал он. — Я стал сентиментальным, наверное, потому, что выпил вина.
В дверь негромко постучали, и вошла Дженни, неся перекинутое через руку фалдистое голубое одеяние; в другой руке она держала шляпу. Окинув брата критическим взором, она удовлетворенно кивнула:
— Рубашка достаточно хороша. Я выпустила запас в твоем лучшем кафтане, ты здорово раздался в плечах с тех пор, как я тебя видела в последний раз.
Она наклонила голову набок и немного подумала.
— Дел у тебя сегодня, что называется, по горло. Присядь-ка, я приведу в порядок твои волосы.
Она показала на стул у окна.
— Мои волосы? Что такое с моими волосами?
Джейми поднял руку и потрогал свою прическу.
Волосы у него отросли до плеч, и он обычно стягивал их на затылке и перевязывал кожаным ремешком, чтобы не лезли в лицо.
Поскольку времени на пустые разговоры не оставалось, сестра толчком усадила его на стул, сдернула ремешок и принялась энергично расчесывать его гриву черепаховым гребнем.
— Что с твоими волосами? — переспросила она. — А вот что. Во-первых, в них полно сена.
С этими словами она извлекла из кудрей Джейми нечто высохшее и коричневое и бросила на туалетный стол.
— И некоторое количество дубовых листьев. Где ты был вчера? Рыл землю под деревьями, как поросенок? А узлов-то, узлов! Больше, чем в клубке спутанной после стирки пряжи!
— Ой!
— Сиди тихо, Рой.
Сосредоточенно нахмурившись, она расчесывала спутанные волосы, и вскоре они превратились в отливающую каштановым, медным, золотым и светло-коричневым цветами массу, сияющую в лучах утреннего солнца, проникавших через окно.
— Не могу понять, с какой стати Господь Бог потратил такие волосы на мужчину, — заметила Дженни. — Они блестят, как шкура у оленя.
— Восхитительно, правда? — подхватила я. — Посмотри, на макушке у него такие красивые светлые пряди…
Объект нашего восхищения негодующе сверкнул очами.
— Если вы не перестанете, я обрею голову!
Он угрожающим жестом протянул руку к туалетному столу, на котором лежала опасная бритва. Но сестра, несмотря на свой огромный живот, успела дотянуться и стукнуть его по запястью щеткой для волос. Он завопил, потом завопил еще раз, когда она крепко ухватила его волосы в свой кулачок.
— Сиди смирно, — приказала она и начала разделять волосы на три толстые пряди. — Я тебе заплету настоящую косу.
В ее голосе прозвучало глубокое удовлетворение.
— Нельзя допустить, чтобы ты вышел к своим арендаторам как дикарь.
Джейми подчинился, бормоча себе под нос какие-то бунтарские слова. Дженни, проворно перебирая пряди, заплела волосы в толстую косу, подвернув концы и аккуратно перевязав их ниткой. После этого она вытащила у себя из кармана шелковую голубую ленту и с торжествующим видом завязала ее бантом у основания косы.
— Ну вот! — сказала она. — Не правда ли, красиво? — обратилась она ко мне.
