на эти посещения, хотя вообще-то территория обитания племени была особым замкнутым миром, недоступным для чужаков.
— Она никогда не давала мне предсказаний, а всегда отправляла прочь! — с обидой произнесла Халима.
— Людям грешно задавать вопросы о своем будущем. Аллах знает, что лучше для каждого из нас, — назидательно произнес Гамаль.
— Если Рахим придет завтра утром, как обещал, что нам делать? — спросила Халима.
— Ничего. В конце концов, я пожалуюсь шейху!
— На его же сына? — с испугом и недоверием прошептала женщина, и муж промолчал.
Первым делом любого шейха была забота о силе и сплоченности племени; его слово решало споры и тяжбы. Но иногда Гамалю казалось, что их повелитель и его сыновья больше напоминают свору бродяг. Безвольный и недальновидный шейх не заботился о том, правильно ли приближенные к нему люди устанавливают подати, потому зачастую те попросту грабили соплеменников.
Однако осуждать правителей было нельзя, ибо считалось, будто они ниспосланы народу самим Аллахом.
Мужчина решил лечь спать, потому как, что бы ни случилось, завтра ему понадобятся силы. Он жил сегодняшним днем и вместе с тем знал, что рано или поздно судьба даст ответы на все вопросы. Так же как пустыня способна научить всему, чему может научить жизнь.
Майор французской армии Фернан Рандель не любил пустыню, эту страну зноя и жажды. День ото дня пожираемое солнцем пространство казалось ему ареной смерти. Буйство света и жары в сочетании с неподвижностью пейзажа производили на редкость гнетущее впечатление.
Этим миром владели пустота и печаль, и Фернан считал идею отправиться сюда с женой крайне неудачной. Но он никогда не мог спорить с Франсуазой; не сумел переубедить ее и на этот раз. Она повторяла, что не видит перед собой будущего, что ей надо узнать, что ее ждет. Прослышав, что в одном из оазисов живет знаменитая предсказательница, женщина извела мужа просьбами повидаться с нею.
Как водится, старуха-бедуинка не сказала почти ничего конкретного. Однако она заметила, что их привело сюда само провидение и что этот шаг изменит не только их жизнь, а повлияет на судьбы многих людей, чем лишь подстегнула бессмысленное упорство Франсуазы.
— Если невзначай запнешься, остановись и оглядись вокруг: возможно, ты найдешь то, что давно искала, — промолвила бедуинка напоследок.
Заплатив старухе и выбравшись из ее грязного жилища, Фернан стремился поскорее покинуть этот затерянный в пустыне оазис.
Он вел Франсуазу туда, где были привязаны лошади, как вдруг женщина, споткнувшись возле какого-то шатра, остановилась, и ее глаза сверкнули. Майор слишком хорошо знал этот взгляд и потому мысленно застонал.
— Старуха сказала, что моя жизнь переменится, когда я споткнусь! Что в этот миг передо мной откроется путь, который определит мою дальнейшую судьбу! — заявила Франсуаза и принялась озираться.
— Я бы не стал воспринимать это буквально, — возразил Фернан, но жена его не слушала.
— Чей это шатер? — спросила она.
— Одного из бедуинов. Мы не можем останавливаться здесь, нам разрешили посетить только старуху, — нетерпеливо произнес майор, и в это время из шатра выглянул потревоженный их разговором мужчина.
— Простите, — сказал Фернан Рандель, — мы уже уходим.
Несколько лет назад он выучил арабский язык, неплохо говорил на нем и почти все понимал, тогда как Франсуаза знала только пару слов.
— Я бы хотела выпить верблюжьего молока, — упрямо заметила женщина, не желая двигаться вперед.
— Зачем оно тебе? Здесь все грязное и не стоит ни к чему прикасаться!
— Это неважно. Я желаю войти внутрь.
— Это невозможно! — возразил Фернан. — Жилище бедуина неприкосновенно. И мы иноверцы, чужие.
— Скажи, что мы ему заплатим.
Зная, что жена не отступит от своего и поняв, что другого выхода нет, майор смиренно сложил ладони и обратился к мужчине:
— Я вновь прошу у вас прощения, но моя супруга желает посмотреть, как вы живете. Это не займет много времени. И я дам вам денег.
Судя по всему, араб растерялся. Это был нерешительный человек, привыкший покоряться чужой воле и силе. Майор его понимал. В необозримой пустыне только безумец не ощутит себя немой и ничтожной песчинкой.
Когда бедуин приподнял полог, Фернан облегченно вздохнул и пропустил жену вперед.
Шатер был столь низок, что в нем можно было стоять только согнувшись. Грубая шерстяная ткань, истрепанная жестоким ветром, испещренная дырами, в которые виднелось звездное небо, была неровно притянута к кольям, отчего внутрь со всех сторон проникал прохладный ночной воздух.
В шатре находились женщина и дети. Две совершенно одинаковые девочки сладко спали, крепко прижавшись друг к другу, и Франсуаза уставилась на них.
Тут пахло козьими шкурами и немытыми человеческими телами, но француженка даже не поморщилась. Она разглядывала Анджум и Байсан, разглядывала жадно, со свойственной ей одержимостью, умением видеть только то, что она желала увидеть.
— Вот, — сказала она, не обращая никакого внимания на испуганную Халиму, — за этим я и пришла.
— За чем? — не понял майор.
— Смотри, какие девочки! Я хочу одну из них!
Фернан Рандель ужаснулся до глубины души. По иронии судьбы именно здесь, в мире, где царит пустота, где в душу незримым потоком вливаются безмолвие и покой, Франсуазу поразило самое безумное в ее жизни желание, мигом превратившееся в навязчивую идею! Такого нельзя было допустить.
Майор почти выволок жену наружу, под темное небо, на котором звезды казались алмазами — до того чист и резок был их свет, — и резко встряхнул.
— Скажи, что ты пошутила!
Она не вздрогнула и не отвела взгляда. Ее тон был тверд, как железо.
— Это то, что мне нужно.
— Это не вещи, не игрушки, а чужие дети!
— Ну и что? Они одинаковые. Пусть эти люди отдадут одну девочку нам. То есть продадут. Мы объясним им, насколько хорошо ей будет у нас!
— Нельзя продавать и покупать людей!
— Тем не менее это делается сплошь и рядом.
Майор попытался успокоиться.
— Объясни, зачем тебе эта девочка?
— Как зачем? — удивилась Франсуаза. — Она будет нашей дочерью.
Мужчина ахнул. Он ожидал чего угодно, но только не этого, и лихорадочно подыскивал доводы, способные вразумить жену.
— Эти девочки — арабки. Они не похожи на нас.
— Неправда. И у меня, и у тебя черные волосы и темные глаза. К тому же ты сильно загорел. И если я перестану прятаться от солнца, уже через несколько дней моя кожа тоже станет смуглой. Никто ни о чем не догадается.
— У нас не было детей, и вдруг мы появляемся с ребенком! Окружающие все поймут.
— Здесь. Но ты говорил о новом назначении. Там нас никто не знает!
— Этим девочкам не меньше шести лет. В этом возрасте дети
