Наконец Бетия нашла выход, который искала, – маленький пролом в ограде позади зловонного хлева. Роберт не знал не только о смертельных врагах, находившихся в замке, но и о прискорбном состоянии стен. Если бы он увидел, как плохо содержится замок, он бы никогда не доверил Уильяму контроль над счетами. Бетия не знала точно, куда уходили доход с земель и рента, но Уильям с сыновьями не следили за Данкрейгом. Они хотели избавиться от него.
Когда она протискивалась сквозь трещину вместе с Джеймсом, несколько кусков разрушающейся стены с грохотом упали на землю. Девушка замерла в проеме, затаив дыхание, в ожидании криков, которые, она уверена, должны были последовать. Подозрительный шум обязан был привлечь внимание хотя бы одного из воинов. Ничего не услышав, она удивилась. Воины, охранявшие замок, видимо, также небрежно относились к своим обязанностям, как и Уильям к поддержанию порядка в крепости. Бетия осторожно выскользнула в ночь и заторопилась к лесу. Путь к нему лежал через поле. С каждым шагом она чувствовала нарастающую уверенность в спасении.
Достигнув спасительной тени леса, Бетия вздохнула с облегчением. Она понимала, что скоро начнется погоня, но уже сделала первый шаг к свободе и безопасности, и лучик надежды затеплился в ее сердце. Лошадь позволила бы ей двигаться быстрее, но она не осмелилась даже забрать прелестную кобылку, на которой приехала. Протащить животное сквозь узкий проем в стене никак бы не удалось. Бетия тихо пообещала кобыле, что не оставит ее в вонючем хлеву дольше, чем необходимо. Однако без лошади ей придется очень долго добираться до родного замка.
Джеймс ерзал в одеяле, повязанном спереди на груди девушки. Бетия перекинула его на спину и продолжила путь.
– Чувствуй себя как дома, малыш.
Она бросила последний взгляд на Данкрейг, жалея, что не смогла попрощаться напоследок с могилой Сорчи, и пообещала себе, что обязательно вернется.
– Я еще увижу, как те свиньи, что кормятся из кормушки твоего отца, подавятся своей отравленной пищей. И пусть Бог милосердный проклянет всех людей, которые наживаются на чужом горе, – прошептала она и углубилась в лес.
* * *
– Ты уверен, что должен идти на встречу с этими людьми? – спросил Балфур Мюррей своего младшего брата Эрика, садясь во главе стола в большом зале Донкойла и наполняя тарелку едой.
Эрик улыбнулся Балфуру и подмигнул его жене Мэлди, которая тут же отвела глаза и принялась за еду.
– Мы уже испробовали все остальные способы, чтобы получить принадлежащее мне по праву рождения. Все, что мы предпринимаем, они либо оспаривают, либо не замечают. Мы ведем эту игру долгих тринадцать лет, но настала пора заканчивать. Я смертельно устал от нее.
– Не понимаю, как противостояние глупцам может что-нибудь изменить?
– Может, и не изменит, но это единственное, что мы еще не пробовали.
– Можно обратиться к королю.
– Мы попробуем и это тоже, хотя можем получить от ворот поворот. Я думаю, однако, что наш вассал предпочтет остаться в стороне. Лэрды Битона могут быть свиньями, да они и есть свиньи, но они никогда не шли против короля. Макмилланы, клан моей матери, также дружественны королю. Они поддерживают законы и в случае войны выступят на стороне монарха. Я верю, они не смогут махнуть рукой на неоспоримое доказательство, которое у меня есть. Я ношу отметку Битонов на плече, и многие говорят, что унаследовал внешность матери и ее родни. Битонам давно пора увидеть правду своими глазами.
– Думаешь, Битоны поверят, если ты снимешь рубашку и всем покажешь свою отметку? – спросила Мэлди.
– Может быть, и нет, но стоит попытаться, – ответил Эрик. – Я не слышал ничего плохого о Макмилланах. Но боюсь, они могли принять ложь Битонов близко к сердцу. Возможно, в конце концов, я сумею переубедить их.
– Ты должен взять кого-то с собой, – напутствовал Балфур. – Жаль, что Найджел во Франции.
– Жизель родила ему трех хорошеньких малюток. Давно следовало представить их французской родне.
– Да, знаю. Раз уж я все равно жду, когда окончится жатва, я мог бы поехать с тобой, либо ты можешь дождаться Найджела.
– Это моя битва, Балфур, и только моя.
Остаток вечера и большую часть следующего дня Эрик убеждал Балфура, что есть вещи, с которыми он должен справиться сам. Ни один из них не боялся реальной угрозы со стороны Битонов и Макмилланов – об их спорах было слишком хорошо известно королю. Любое нападение на Эрика на землях остальной части семейства будет сурово осуждено монархом, и обе семьи знали это. Однако были и другие опасности, подстерегавшие одинокого путника, и Балфур не постеснялся расписать их во всех подробностях.
Он все еще перечислял их три дня спустя, когда Эрик вывел лошадь из стойла.
– Надеюсь снова увидеть тебя целым и невредимым, – сказал он хмурясь. Но Эрик только улыбнулся, оседлав своего черного мерина по кличке Коннор.
– Ничего не случится, – заверил его Эрик и перевязал густые, цвета красного золота волосы широкой полоской черной кожи. – Если уж на то пошло, ты сейчас больше нуждаешься в крепких парнях. Я могу позаботиться о себе. Я не на войну иду и, думаю, в состоянии справиться с одним-двумя ворами или, по крайней мере, сбежать от них. Перестань опекать меня, – добавил он мягко.
Балфур усмехнулся:
– Что ж, отправляйся, но если неприятностей окажется больше, чем ты ожидал, остановись и напиши домой. Или возвращайся, и мы пустимся в путь с большими силами, когда работа на полях будет сделана.
– Согласен. Я обязательно напишу о том, как обстоят дела.
– Но если от тебя не будет вестей слишком долго, мы отправимся на поиски. С Богом, – добавил Балфур, когда Эрик выехал за ворота.
Эрик поколебался, затем поехал дальше. Сомнения раздирали его на части. С одной стороны, он стремился получить то, что было положено ему по праву рождения. С другой – Балфур выделил ему маленькую четырехугольную башню и клочок земли к западу от Донкойла. Временами Эрик чувствовал огромное желание прекратить эту бесплодную борьбу и начать строить жизнь в своем крохотном поместье. Затем в его душе вскипало чувство справедливости, и он возвращался к битве за право наследия.
Люди часто забывали о том, что он не был Мюрреем по крови. Его связь с кланом была и так сильна, а женитьба Балфура на сводной сестре Эрика, Мэлди, еще больше укрепила ее. Формально Мюрреи ничего ему не должны. Но они поддерживали его, называли братом и искренне верили в то, что говорили. Поэтому он ощущал, что отказ Битонов и Макмилланов принять его как родственника все больше приводит его в бешенство. Эрик имел право на все имущество отца и матери. В душе он навсегда останется Мюрреем, но он во что бы то ни стало вернет то, что было украдено Битонами. На протяжении тринадцати лет, с тех пор как выяснилась правда о его рождении, Мюрреи боролись за наследство путем дипломатии. Настало время открытого противостояния.
