Госпожа сдержит свое слово, ибо она славилась своей щедростью. Халид молил Аллаха, чтобы тот защитил его, ибо очень скоро, он это знал, ему придется вкусить плоды своего необдуманного поступка.
Делая вид, что скучает, в то время как внутри все переворачивалось от страха и возбуждения, Сабина поднялась с подушек. Гневный взгляд невольника беспокоил ее, и женщина, похожая на хрупкий нежный цветок, все еще не поднимала глаз.
Собрав все свое мужество, она наконец подняла голову и уставилась на лодыжки мужчины, настраиваясь на долгий и серьезный разговор. К тому времени, когда взгляд Сабины достиг его лица, оно выражало только ненависть и ярость. Вся его напряженная фигура, каждый мускул говорил о том, что он никогда не почувствует себя рабом и никто не заставит его признать Сабину своей госпожой.
Натянутая улыбка на лице женщины начала постепенно таять. Милая ласковость ее глаз, взмах длинных ресниц не могли ни умерить ярость пленника и его боль, ни помочь ему. Перед Сабиной стоял человек, который, будь у него такая возможность, не задумываясь, убил бы своих стражников. Она со всей очевидностью осознавала, что англичанин может совершить необдуманный поступок и напасть па нее, как и на людей, державших его.
Однако невольник не сделал ничего подобного, а упал к ее ногам как подкошенный. «Интересно, что с ним случилось? – мелькнула тревожная мысль, – он ведет себя будто...»
Вздохнув, она взглянула на Халида. Хотя на его неподвижном лице нельзя было прочесть ни одной мысли, один взгляд на его темные сверкающие глаза подтвердил самые худшие ее опасения. Это он опоил невольника одному ему известными снадобьями, оставляющими разум ясным, а тело вялым и малоподвижным.
Почувствовав облегчение, Сабина знаком приказала охране удалиться. Двое стражников исчезли в темных углах комнаты, откуда они могли наблюдать за происходящим. Наблюдение являлось их единственной задачей, так как они не знали английского и не имели возможности понимать услышанное, а Халид, обладавший нужными знаниями, мог.
Женщина опустилась на ковер, покрывавший земляной пол шатра, и выпрямилась, расправив плечи и гордо подняв голову.
– Меня зовут Сабина. – Она говорила по-английски, прекрасно зная, что речь ее звучит со странным акцентом. За двадцать лет арабский язык сильно повлиял на ее произношение.
– Как тебя зовут, англичанин?
Сузив глаза, он смотрел на нее, однако не произнес ни слова.
Она поднялась, подошла к пленнику и остановилась прямо перед ним. Он уже стоял, но был так высок ростом, что ей пришлось подняться на носки, чтобы ближе увидеть его лицо, будто поделенное на две части. Правая сторона казалась высеченной резцом ваятеля, а левую пересекал шрам, оставленный мечом или саблей. Где он его получил?
Сабина вгляделась в аметистовые глаза. «Невероятно, – мелькнула мысль, – где она видела эти глаза?» Ее мозг усиленно работал, но воспоминания о том периоде ее жизни были слишком глубоко спрятаны, и она отказалась от попытки их разыскать.
Следующим этапом явился осмотр его бронзовых волос, тяжелыми, завитками падавших на плечи. Грязные и неухоженные, они, тем не менее, казались мягкими и шелковистыми. Поддаваясь внезапно возникшему чувству, Сабина подняла руку, при этом миниатюрные колокольчики, привязанные к браслетам на запястьях, подняли мелодичный перезвон.
«Жаль, – подумала женщина, – этот человек может умереть, претворяя ее мечты в жизнь. – Но усилием воли она приказала себе не думать об этом. – Нет, он обязательно выживет».
Улыбаясь, Сабина опустилась па пятки. Она пришла к заключению, что лицо его с трудом можно было назвать красивым, оно не очень подходило к великолепному телу мужчины, однако безобразным его тоже не назовешь.
Внезапный звон цепей вернул ее к действительности. Женщина испуганно отскочила от человека, надвигавшегося на нее.
– Арабская шлюха, – как будто плюнул он ей в лицо.
В одно мгновение Халид и стража уже стояли возле Сабины. Охрана повисла у невольника на руках, а Халид ударил его по лицу тыльной стороной ладони.
Пленник даже не вздрогнул. «Никакой опасности нет», – убеждала себя Сабина, пытаясь унять сердцебиение. И только когда стражники потащили невольника к выходу, она нашла в себе силы заговорить.
– Оставьте его, – прозвучала команда на арабском языке.
Халид было запротестовал, но нетерпеливый жест госпожи успокоил его.
– Он не причинит мне вреда, – настаивала Сабина.
Раздувая ноздри, главный евнух изучающе посмотрел на лицо повелительницы, а затем приказал охране отпустить англичанина.
– Тихо, – он показал на сиденье – А теперь ступайте.
Стражники заставили пленника сесть на низенький стул и неохотно удалились из шатра.
– Они будут говорить о его непокорности и открытом неповиновении, – предупредил Халид. – Если вы хотите продолжать эту опасную игру, госпожа, вам лучше делать это с глазу на глаз.
«А ведь он прав», – подумала Сабина. Конечно, кастрированный мужчина редко бывает в хорошем расположении духа, он еще реже бунтует и, лишенный каких-либо сексуальных желаний, становится покладистей. Англичанин – здоровый мужчина и не удивительно, что он не демонстрирует качеств, присущих евнухам Вопрос в том, сумеет ли он им притвориться?
Согласно кивая головой в ответ на предложение Халида, женщина вновь подошла к бронзововолосому невольнику и остановилась перед ним, соблюдая, однако, дистанцию.
– Вам нечего бояться, – начала она.
– Бояться? – его голос доносился словно из глубины груди. – Это вам надо меня опасаться Ваша языческая шея настолько восхитительна, что мне будет очень приятно раздавить ее своими ручищами.
Голос выдавал в нем человека, получившего неплохое воспитание. Простолюдин не мог изъясняться столь красноречиво. Решив оставить свои догадки пока невысказанными, Сабина медленно вытащила булавки, прикрепляющие вуаль к покрывалу.
– Тебе надо многому научиться, англичанин, – проговорила она, и ее волосы великолепной тяжелой рыжей волной упали на плечи и спину. Такой цвет волос был очень необычен для арабской женщины, его нельзя было достичь никаким количеством хны.
Некоторое время женщина наслаждалась смущением, ясно читаемым в глазах мужчины, но затем лицо снова стало непроницаемым.
Несколько озадаченная его реакцией, Сабина опустилась на колени рядом с невольником.
– Я такая же англичанка, как и ты, – сказала она. – И так же, как и ты, я ступила на эту землю рабыней.
– А как ты называешь себя сейчас? – проскрежетал невольник, окидывая ее костюм арабской женщины ненавидящим взглядом.
