— Я не унижусь до ответа. И сейчас намерена прокатиться верхом, чтобы спокойно все обдумать, а не выслушивать твои обвинения.
Тут вошла Пруденс, сделавшая большие глаза:
— Что здесь происходит? Вас в коридоре слышно.
При виде Пруденс Ровена еще сильнее почувствовала себя виноватой.
— Принеси костюм для верховой езды. Я собираюсь на прогулку.
Она поморщилась от обиды в глазах Пруденс. Она не имела в виду… А, проехали. Сгорая от стыда, но не желая идти на попятную, Ровена решительно направилась в ванную комнату. Она едва сдерживала слезы.
* * *
Ветер с холмов продувал вуалетку, но Ровена не обращала на это внимания. Губы обветрились, щеки заледенели, однако эти досадные мелочи не могли сравниться с клубком эмоций, бушевавших внутри.
Почему все это свалилось на нее? Когда и как она вдруг стала отвечать за все на свете?
Когда умер отец.
Ровена направила лошадь к семейному кладбищу Бакстонов. Аккуратно держась ухоженных дорожек, она читала имена женщин, которые родились и прожили всю жизнь в Саммерсете. Возле могилы матери она задержалась, и на глаза навернулись слезы. У Ровены сохранились лишь смутные воспоминания о маленькой златовласой женщине, которая большую часть жизни Ровены провела прикованной к постели. Но ей было никогда не забыть, как загорались любовью глаза матери и как освещалось ее лицо, когда мать Пруденс подсаживала на постель маленькую Ровену.
Рядом с материнской могилой стояла статуя херувима. Здесь покоилась Халперния. Она скончалась в трехлетнем возрасте, как раз в год рождения Пруденс. Ее смерть настолько всех потрясла, что впредь о ней не заговаривали, как будто ее и не было. Ровена глянула поверх надгробий на возвышенность, где упокоился отец. Грудь сдавило, пришлось отвернуться. О чем она думала, когда решилась бередить раны? Она развернулась и устремилась по размытой дороге к Вересковому холму. Неспешной рысью Ровена проезжала живые изгороди, каменистые осыпи и густые заросли пламенеющей малины. Ровена любила ездить верхом. Конечно, выезжала и в Лондоне, но чинные прогулки в Гайд-парке не шли ни в какое сравнение с ездой по лесам и полям графства Суффолк.
На вершине холма Ровена пустила лошадь шагом и поехала вдоль гребня, откуда открывался прекрасный вид на долину. Между холмами и речкой Ларк приютился городок Саммерсет. За годы он чуть разросся. Ребенком она помнила его как сельский городишко, жители которого обслуживали и кормили окрестные имения. Но вот там построили перчаточную фабрику, обеспечив массу рабочих мест, кожевенный завод, несколько торговых кварталов и даже автомастерскую.
Ровена вдруг уловила низкое жужжание за спиной. Шум становился все громче, и она повернулась в седле, выискивая источник. Звук походил на гул мотора, но был громче и доносился сверху. Лошадь дернулась, и Ровена отвлеклась, успокаивая ее. И вот из ниоткуда вынырнул аэроплан. Он пролетел так низко, что воздушная волна пригнула сухую траву и чуть не сорвала с головы шляпку. Лошадь шарахнулась, перешла на галоп, и Ровена сумела остановить ее только через сотню с лишним ярдов.
Она уже видела аэропланы, но не так близко. Двигатель чихал и сбивался с ритма. Ровена в ужасе наблюдала, как крыло задело дерево, аппарат накренился и рухнул посреди склона искореженной кучей холста, дерева и металла.
Несколько секунд она оторопело смотрела на место крушения, затем подстегнула еще дрожавшую лошадь и стала медленно спускаться. На полпути животное остановилось и отказалось двигаться дальше. Лошадь ржала и протестующе фыркала, покуда Ровена спешивалась и наспех обматывала поводья вокруг ветки.
Кустарник и камни цеплялись за подол и мешали идти. Ровена подобрала юбку и продолжила путь. Стук сердца отдавался в ушах при мысли о картине, которую она вот-вот увидит.
Приблизившись к обломкам аэроплана, Ровена различила мужскую руку, торчавшую из-под крыла.
— О боже, пусть только он будет цел, — взмолилась она вслух.
Она ухватилась за край крыла и приподняла его достаточно, чтобы разглядеть пилота целиком. Это был молодой мужчина, лицо которого скрывали кожаный шлем и летные очки.
Он не шевелился.
Ровена тянула и толкала, пока не вытащила его из-под обломков. Сняла очки и наклонилась проверить, дышит ли он еще. Убедившись, что пилот жив, Ровена осмотрела его в поисках кровотечения, но он был цел, если не считать небольшой царапины на виске. Серьезнее выглядел лиловый кровоподтек, наливавшийся над правым глазом.
Она сняла жакет, свернула и подложила под голову раненому. Затем присела на пятки, проклиная себя за незнание, что делать дальше.
Мужчина застонал, и Ровена тревожно взглянула на него в надежде, что он очнется. Веки его подрагивали, но глаза не открывались, и она гадала, как поступить. Он явно нуждался в помощи, но ей не хотелось оставлять его одного. Возможно, крушение заметил кто-то еще и прибежит на подмогу. А может быть, пилота где-то ждут, а не дождавшись, поднимут тревогу.
Мужчина снова застонал, и Ровена взяла его за руку.
— Ш-ш-ш. Все будет хорошо, — мягко сказала она.
Осторожно, чтобы не потревожить раненого, Ровена уселась рядом, отчаянно выискивая знак, который намекнул бы ей на дальнейшие действия.
Пилот выглядел ее ровесником. Из-под шлема выбились золотисто-рыжие пряди — значит, долговолосый эстет. Но ни один из знакомых эстетов не увлекался воздухоплаванием. Их больше интересовали поэзия и живопись. Рот у пилота был тонкий, но четко очерченный; челюсть мощная, квадратная. Она поразилась, каким надо быть сорвиголовой, чтобы рвануть в широкое синее небо на дурацком новомодном аэроплане. И каково это — оторваться от земли.
С губ пилота сорвался стон, глаза открылись — чистая синева на обветренном лице. Он потерянно озирался, пока не сосредоточился на Ровене.
Моргнул, но взгляда не отвел.
— Вы не Дуглас. — Голос его дрожал и срывался.
— Нет, — помотала она головой. — Я не Дуглас.
Он пристально разглядывал ее лицо:
— Должно быть, вы мой ангел-хранитель. Вы не представляете, насколько он кстати сейчас. Пожалуйста, не бросайте меня, хорошо?
Молодой человек попытался нащупать ее руку, и у Ровены перехватило дыхание. Она вложила свою ладонь ему в пальцы, и мужчина вцепился намертво. Их руки словно ждали друг дружку, ибо естественным образом обмякли и сомкнулись в замок.
Пилот отвел глаза, и Ровена ощутила внезапную пустоту, как будто лишилась чего-то исключительно ценного. Молодой человек огляделся, и Ровене почудилось, будто за считаные секунды он, пока не вернулся взором к ней, вобрал в себя все: деревья, обломки аэроплана и заходящее солнце. Ровена заметила, что он старается не двигать головой, и встревожилась.
