— Генри, третий лакей, милорд, был вчера в «Зеленом человеке», когда туда зашел мистер Джетро. С ним было двое мужчин — Генри они показались довольно грубыми и неотесанными.
— И он слышал их разговор?
— Ему это было нетрудно, милорд. Насколько я понял, мистер Джетро разговаривал с хозяином о вашей милости. А этим утром его видели беседующим с Бобом.
— И кто такой этот Боб? — поинтересовался маркиз.
— Новый помощник буфетчика, — объяснил Хобли. — Мистеру Берку никак не удавалось найти нового и он взял этого паренька: тот сказал, что он из Сент-Олбенса. Я поговорил об этом с мистером Берком, и мы решили, что в таком случае нам было бы лучше обойтись без услуг этого Боба.
— Вы считаете, — медленно проговорил маркиз, — что он передает мистеру Джетро информацию?
— Меня бы это не удивило, милорд. Видели, как Боб брал у него деньги.
— Тогда увольте его немедленно! — резко сказал маркиз. — Вам прекрасно известно, что я не допускаю, чтобы мои люди принимали взятки.
— Мы не можем знать наверняка, ваша милость, что Боб был знаком с мистером Джетро прежде, чем они разговаривали в «Зеленом человеке», но мистер Берк сказал мне, что рекомендация, по которой Боба приняли к нам, была подписана лордом Портгейтом. А милорд не может не знать, что лорд — близкий друг мистера Джетро.
Маркиз вспомнил распутного и вечно пьяного молодого пэра, которого часто видел в обществе своего кузена.
— Увольте этого парня! — коротко приказал он и, надев с помощью камердинера идеально подогнанный по фигуре вечерний фрак, спустился вниз.
За обедом присутствовало только трое: сэр Элджернон Гиббон, Чарльз Коллингтон и сам маркиз.
Главный повар просто превзошел себя, а вина — каждое к новому блюду — были превосходными. Поев, джентльмены задержались в столовой, чтобы выпить портвейна, а потом перешли в салон.
Они просидели там совсем недолго, когда в комнате появился дворецкий Берк. Подойдя к маркизу, он негромко сообщил:
— Неподалеку произошла неприятность с экипажем какой-то леди, милорд. Кажется, у одной из лошадей порвались постромки. Грумы говорят, что починка займет не больше получаса. Мне показалось, вашей милости следует знать, что около вашего дома в сломанном экипаже сидит дама.
— Тогда, конечно, ей не следует там оставаться, — сказал маркиз. — Пригласите ее в дом, Берк.
— Хорошо, милорд.
Когда дворецкий вышел, маркиз повернулся к своим друзьям и объяснил:
— Похоже, у нас гости. Интересно, окажется ли это кто-то из наших знакомых!
— Ужасно неприятно, когда у лошади рвутся постромки: с ней тогда трудно справиться, — сказал Коллингтон. — У меня так однажды было, когда я возвращался из Брайтона в Лондон. Чуть было не опрокинулся!
Никто не успел отреагировать на его слова: дверь открылась, и дворецкий внушительно объявил:
— Ее сиятельство княгиня Потоцкая, милорд.
Трое джентльменов дружно повернулись, чтобы посмотреть на элегантную леди, входившую в салон.
Леди, похоже, скинула в холле накидку: на ней оказалось ослепительное вечернее платье из изумрудно-зеленого шелка, украшенное нежным флером и прихваченное атласными бантами.
В Лондоне снова была введена мода подчеркивать талию — поэтому с первого взгляда было видно, что у вошедшей в салон незнакомки фигура просто идеальная.
Ее лицо было еще более ошеломляющим. Иссиня-черные волосы, уложенные на макушке в прическе по самой последней моде, представляли великолепную раму нежной белой коже. Ее дивные глаза казались необычайно большими и глубокими и занимали чуть ли не половину лица с тонкими и благородными чертами.
Шею незнакомки обвивало ожерелье с изумрудами (оно было извлечено из сейфа маркиза, поскольку представляло собой фамильную драгоценность). Такие же камни сверкали в розовых мочках ее ушек и на браслете, застегнутом поверх длинных лайковых перчаток.
Как хозяин дома, маркиз пошел навстречу гостье, чтобы поздороваться с ней.
— Разрешите приветствовать вас у меня в доме, ваше сиятельство! Я — маркиз Рэкстон. Глубоко сожалею о том, что с вами произошло столь неприятное происшествие.
— Мне посчастливилось, что это случилось у самых ворот вашего дома, — проговорила незнакомка удивительно музыкальным голосом с очаровательным иностранным акцентом. — Ваши грумы были необычайно услужливы, милорд. Я глубоко благодарна.
— Я счастлив, что могу быть вам полезен, — ответил маркиз. — По правде говоря, вы, мадам, прервали скучную беседу трех холостяков. Позвольте представить вам моих друзей: сэра Элджернона Гиббона и капитана Чарльза Коллингтона.
Молодая леди сделала два необычайно грациозных реверанса и, позволив усадить себя на обитый дамасским шелком диванчик перед камином, приняла бокал вина.
Маркиз предложил ей пообедать, но она отказалась, объяснив, что пообедала перед отъездом из Брочет-холла, где гостила.
— Ваше сиятельство направляется в Лондон? — осведомился сэр Элджернон.
Княгиня улыбнулась ему.
— Моего мужа недавно откомандировали в русское посольство, — ответила она. — Это мое первое посещение вашей знаменитой столицы, и я просто жажду поскорее там оказаться.
— Нам следует позаботиться о том, чтобы вы хорошо проводили там время, мадам, — сказал капитан, Коллингтон. — Впрочем, я уверен, что так и будет: приемы в русском посольстве всегда самые удачные из всех, что устраиваются представителями дипломатического корпуса.
— Я рада это слышать! — откликнулась княгиня.
— Помню, когда я приехал в Россию, — поддержал разговор сэр Элджернон, — то был просто поражен царящим повсюду гостеприимством.
— Вы бывали в России? — изумленно воскликнул маркиз. — А я об этом не знал.
— Это было очень давно, — ответил сэр Элджернон, — в последний год прошлого века. Мне в то время было всего двадцать лет, и я совершал путешествие для завершения образования — по тем странам Европы, которые не воевали.
— И вам у нас понравилось? — спросила княгиня.
— Я так и не смог забыть красоту вашей природы, обаяние ее людей и, конечно, искусство ваших несравненных танцовщиц!
Маркиз увидел, что в гладах Савийи вспыхнул огонь, и немного встревожился, как бы в своем энтузиазме она не забыла о той роли, которую должна была играть.
— Надо полагать, вы говорите об императорском балете, сэр Элджернон, — заметила она.
— Императорский балет — это, конечно, наслаждение, которое нельзя передать словами, — признал сэр Элджернон. — Но я был совершенно заворожен вашими цыганскими танцами. Честно говоря, князь Павел Бармин, у которого я тогда гостил, несколькими годами спустя женился на танцовщице-цыганке.
