Клайв? И как только она могла сравнивать его с Клайвом?
Всю жизнь Дэвид только и делал, что вызволял младшего брата из неприятностей, несчастных случаев и потенциальных катастроф. Ключевым следует считать слово «потенциальных», потому что, к счастью, ему всегда удавалось вмешаться раньше, чем ситуация доходила до крайности.
Граф наклонился, поднял с пола газету и сердито бросил в пылающий камин. Наверное, он напрасно так нянчился с Клайвом. Если старший брат всегда рядом и всегда готов уладить возникающие проблемы, то незачем брать на себя ответственность за собственные действия. Может быть, когда парень в очередной раз упадет в кипяток, не стоит спешить вытаскивать его, а просто дать возможность немножко побарахтаться? И все же…
Как могла Сюзанна сказать, что они похожи?
Простонав дорогое имя, Дэвид рухнул в ближайшее к камину кресло. Как только он вспоминал о ней — а с тех пор, как шесть часов назад отвез ее домой, это случалось не реже трех раз в минуту, — она представала восторженно смеющейся, с раскрасневшимися от холода щеками, с пушистыми снежинками на длинных ресницах.
Он вновь и вновь представлял мисс Баллистер в сугробе, в тот самый момент, когда сделал самое удивительное, самое потрясающее на свете открытие. Прежде он ухаживал за ней потому, что считал достойной звания графини Ренминстер. Да, в этом сомневаться не приходилось. Но на катке смотрел в прелестное личико и едва сдерживался, чтобы не поцеловать на глазах у всего лондонского бомонда. И в этот момент стало ясно, что красавица сможет стать не только прекрасной графиней.
Она будет ему чудесной, восхитительной, желанной супругой.
Сердце подпрыгнуло от восторга, а в следующее мгновение замерло от ужаса.
Он до сих пор не мог точно определить, какие именно чувства испытывает, однако постепенно выяснялось, что чувства остры и гнездятся в области сердца.
Из этого следовало, что, если Сюзанна все еще любила Клайва и до сих пор не освободилась из плена его обаяния, лучше было бы о ней забыть. Не имело смысла делать предложение. Не исключено, что она ответит согласием. И все же, продолжая мечтать о Клайве, никогда не сможет всецело принадлежать ему, Дэвиду.
Он не знал, что делать.
Впервые в жизни Дэвид Манн-Формсби, граф Ренминстер, не мог принять ответственное решение. Попросту говоря, пребывал в полной растерянности.
Непривычное ощущение раздражало, беспокоило, тревожило.
Он посмотрел на стакан виски, молчаливо манивший со стола: стоило только руку протянуть. Да, черт возьми, он хотел напиться! Но усталость и холод делали свое дело: как ни стыдно было признаться, лень не позволяла даже встать с кресла.
И все же виски выглядело необычайно притягательным.
Дэвиду даже показалось, что он ощущает густой терпкий аромат.
Хватит ли энергии встать и добраться до живительного напитка? Сколько шагов надо сделать? Два? Три? Не так уж и много. Но все же далеко и…
— Грейвз сказал, что ты здесь.
Не глядя на дверь, Дэвид узнал голос и тяжело вздохнул. Клайв.
Вовсе не его хотелось бы сейчас видеть.
И меньше всего хотелось бы видеть его.
Надо было предупредить дворецкого, чтобы отвечал, что господина нет дома. Не важно, что еще ни разу в жизни Дэвид не отказывался видеть брата. Семья неизменно оставалась главной составляющей его жизни. Клайв был единственным, близким родственником, но ведь существовали кузины и кузены, тетушки и дядюшки, за благоденствие и процветание которых отвечал он, лорд Ренминстер.
Собственно, выбора и не представлялось. В восемнадцать лет, после внезапной смерти отца, Дэвид оказался главой многочисленного семейства Манн-Формсби и окончательно лишился права думать только о себе.
Все изменилось в тот день, когда на жизненном пути возникла Сюзанна.
Он желал ее, и только ее. Потому что она была собой, а не потому, что отлично вписалась бы в семейный ансамбль.
Он хотел получить ее для себя, а не для всех.
— Пьешь? — поинтересовался Клайв.
Дэвид с тоской посмотрел на виски.
— К сожалению, нет.
Клайв взял стакан со стола и протянул брату.
Дэвид поблагодарил коротким кивком и с наслаждением пригубил.
— Зачем явился? — спросил он, не опасаясь показаться грубым.
Брат долго молчал.
— Сам не знаю, — наконец произнес он. Ответ почему-то нисколько не удивил.
— Мне не нравится, как ты обращаешься с Сюзанной, — внезапно выпалил Клайв.
Дэвид не мог скрыть изумления. Парень стоял перед ним, сердито нахохлившись и напряженно сжав руки в кулаки.
— Тебе не нравится? Тебе? — возмущенно воскликнул граф. — Да кто ты такой и по какому праву высказываешь собственное мнение? С какой стати я обязан тебя выслушивать?
— Ты не должен играть ее чувствами, — настаивал Клайв.
— Следует предоставить это право тебе?
— А я и не играю. — Лицо Клайва вспыхнуло праведным гневом. — Я женат.
Дэвид поставил пустой стакан на стол.
— Факт, о котором не стоит забывать.
— Меня волнует судьба Сюзанны.
— Можешь успокоиться, — ядовито посоветовал Дэвид.
— Но ты не имеешь права… Граф вскочил с кресла.
— Что это означает, Клайв? Ты и сам отлично знаешь, что забота о благополучии мисс Баллистер здесь вовсе ни при чем.
Клайв молчал, испепеляя старшего брата яростным взглядом.
— Боже милостивый! — презрительно процедил сквозь зубы лорд Ренминстер. — Да ты ревнуешь? Сгораешь от ревности? Нет, дружище, позволь сообщить, что право на ревность ты утратил в тот самый момент, когда прошлым летом унизил леди на глазах у всех.
Клайв побледнел.
— Я не собирался ставить ее в сомнительное положение.
— Разумеется, не собирался, — жестко парировал старший брат. — Ты вообще редко думаешь о том, что делаешь.
Клайв выглядел так, словно вот-вот набросится на Дэвида с кулаками.
— Я вовсе не обязан стоять здесь и выслушивать обвинения, — наконец тихо, почти шепотом произнес он.
— Так уходи. Никто не держит. Ты сам явился без приглашения и даже без доклада.
Однако Клайв не двинулся с места, а продолжал стоять, дрожа от злости.
Терпение Дэвида лопнуло. Надоело проявлять душевную тонкость и благородство, надоело вести себя так, как положено зрелому старшему брату. Хотелось остаться одному, наедине с собственными мыслями.
— Уходи! — коротко, хрипло приказал он. — Разве ты не сказал, что собираешься уйти? — Дэвид сердито кивнул в сторону двери. — Иди!
Глаза Клайва зажглись ненавистью… и болью.
— Что же ты за брат? — прошептал он.
