У нее была возможность снять с него платок, увидеть, кто он на самом деле, но она не воспользовалась ею. «Почему?» – спрашивал он себя, погружая руки в ее волосы. Неужели он когда-то думал, что ему будет достаточно одного поцелуя и пряди этих роскошных волос?
Наконец он решил, что для нее это всего лишь сон. Его ночные визиты – всего лишь ее мимолетная прихоть, романтический эпизод, который приятно вспомнить. Это открытие рассердило его. Она не хочет знать, кто он.
Уже перед самым рассветом он перенес ее на кровать и нежно уложил, неохотно отпуская от себя.
– Ты уходишь…
– Уже светает, – прошептал он.
Он плохо видел ее лицо, но уловил насмешку в ее голосе.
– Я увижу тебя сегодня вечером?
– Да.
– Ты будешь танцевать со мной? – спросила она. – Если ты будешь со мной танцевать, я узнаю, кто ты.
– Танцевать? – Он почти забыл о вечере у Томпсонов. Как же танцевать с Мел и не сказать ей, кто он… что он чувствует?
– Ты должен танцевать со мной у Томпсонов, – произнесла она и заснула.
Гейбриел вышел на балкон и подождал, пока с восходом солнца не появился Джордж. Он знаком показал, что все в порядке, отправился в свою комнату и рухнул в постель точно такую же, как постель Мел. Один.
Ему придется открыться ей, и очень скоро. Сегодня вечером, поклялся он, засыпая. Сегодня вечером.
Гейбриелу было мучительно смотреть на Мел по дороге на ранчо Томпсонов. Ее золотистые волосы, тщательно уложенные Кармелитой, волнами ниспадали по спине и обрамляли лицо нежными локонами. На ней было присланное тетушкой из Филадельфии сапфирно-синее шелковое вечернее платье, переливавшееся на солнце. Вырез платья, не такой вызывающий, как у некоторых дам на вечерах в Бостоне, а чуть ниже плеч, открывал ее кремовую кожу. По сравнению с тем, что она обычно носила, этот наряд потрясал. Хуже всего то, что ее лицо светилось ожиданием.
Он чувствовал себя негодяем. Почему не обнять ее здесь же и не открыть правду? Потому что он трус, сказал он правду самому себе. Он боялся, что она по-настоящему возненавидит его, и больше не будет ни ночей в ее объятиях, ни ее смеха днем у реки.
Управляя лошадьми, Гейбриел вздрогнул, почувствовав ее руку у себя на колене. Они ехали в той же повозке, в которой он приехал со станции в первый день.
– Послушайте, Макс, – сказала она, не убирая руки. – Хочу предупредить вас: Аделейд Томпсон – маленькая рыжая особа с острым носиком – без ума от всего с востока. Думаю, она не отойдет от вас весь вечер, если только вы не воспротивитесь. Ей неважно, зачем вас пригласили.
Она засмеялась, видя испуг на его лице. Она и не ведала, что причиной тому ее рука на его ноге, а вовсе не мысль о предстоящем вечере с Аделейд.
– Не бойтесь, – она потрепала его по ноге. – Я не дам вас в обиду.
Вскоре Мел и Гейбриел оказались на первом этаже дома Томпсонов, который был значительно больше дома Мел. Комнату освободили от мебели, расставили стулья вдоль стен. Часть комнаты занимал длинный стол, сервированный различными блюдами: мясом, хлебом разных сортов, картофелем, пирожными. Напротив стола – небольшой помост для музыкантов, которые должны появиться позднее. В комнате собралось около пятидесяти человек. Разделившись на разной величины группы, они ели и разговаривали. Мел заметила, что их появление привлекло внимание.
Гейбриел остановился, когда Аделейд Томпсон с благоговейным страхом представилась ему. Она оказалась в точности такой, как описала ее Мел. Она пожирала его большими карими глазами, пока мать почти силой не оттащила ее. Гейбриел был несколько изумлен: девочке не больше четырнадцати лет, она все еще застенчивая, худая и угловатая. Она отошла, оглядываясь, и Гейбриел одарил ее восхищенной улыбкой.
Мел переводила оценивающий взгляд с одного мужчины на другого. К началу танцев на ее лице явно проступило разочарование.
– Мел Барнетт, – Лили Трент подошла к ней сзади, когда Мел уже собиралась предложить своему спутнику уйти пораньше. – Невежливо с твоей стороны не представить меня своему гостю.
Мел не нравилась эта темноволосая, с миндалевидными глазами вдова, владевшая убогой полоской земли шириной в милю.
– Лили, странно видеть тебя здесь вскоре после…
– Мартин наверняка не захотел бы, чтобы я носила траур всю жизнь. Надо жить. – Она повернулась к Максу: – Вижу, мне придется представиться самой. Я – Лили Трент, мистер Максвелл.
– Зовите меня Макс, мисс Трент, – вежливо сказал он, беря ее за руку, но не целуя ее, вопреки ожиданиям Лили.
– Вообще-то я миссис Трент, но, пожалуйста, зовите меня Лили. – Она смотрела ему прямо в глаза.
– Да, – добавила Мел. – Лили вдова уже целых два месяца. – Она не скрывала неодобрения. Даже не пыталась.
Лили склонила голову набок и лукаво улыбнулась:
– До меня дошли невероятные истории о твоем, Мел, маленьком визите на восток. Скажи мне, что это вранье.
– А если нет? – с вызовом ответила Мел. – Тебе продемонстрировать?
Музыка и гул голосов заглушали их разговор, а поскольку при этом обе женщины улыбались, со стороны все выглядело как вполне дружеская беседа.
Гейбриел понимал, что молодой вдове не дает покоя красота Мел, отвлекающая от нее самой внимание мужчин в зале. Одна Мел не замечала мужского восхищения.
Гейбриел чуть наклонился вперед, чтобы Лили услышала его вопрос:
– Вы когда-нибудь бывали в Бостоне? Она переключила свое внимание на него.
– Нет, не была. Хотелось бы когда-нибудь поехать. – В тембре ее голоса и поблескивании глаз было нечто, превращающее ее простую фразу в приглашении ему взять ее с собой. Гейбриел проигнорировал его.
– Я была в Сент-Луисе.
– Да? – Гейбриел старался отвлечь ее от Мел.
Лили обернулась.
– Замечательный город. Гораздо лучше Бостона, я уверена. Или Филадельфии. – Она со значением посмотрела на Мел. – Не думаю, что ты скоро вернешься туда. Или еще куда-нибудь, где люди ведут себя… цивилизованно.
Гейбриел отпустил руку становившейся все более неприятной ему женщины.
– Вижу, вы не поняли, – печально произнес он.
– Что не поняла? – Она подняла на него кошачьи глаза и самодовольно усмехнулась.
– У нас на востоке все по-другому. Месяц назад меня десятки раз упрашивали привезти Мел с собой обратно. Мужчины всего Бостона умоляли меня представить их Мел. – С его лица не сходила улыбка. – Мы простим ярость, когда нет другого выхода. Хамства мы не прощаем.
Лили в бешенстве отвернулась и стремительно пошла прочь, провожаемая удивленными взглядами ничего не подозревающих гостей. Гейбриел покачал головой, глядя ей вслед.
