Если так, подумала она, чувствуя, как краска заливает ее лицо, нужно как следует разузнать об этом. Она провела пальцем по своим губам, которые, казалось, еще хранили жар его сладостного поцелуя.
Если удастся, она поутру спросит об этом мадам Перель. Та гораздо старше ее, тоже замужем и, наверное, знает многое о поцелуях и супружеских правах.
Да, нужно будет расспросить мадам Перель.
Прошел час, прежде чем Макс отважился заглянуть к ней. Он осторожно просунул голову в дверь, проверяя, уснула ли Мари, и, увидев ее спящей, удивленно замер. Было что-то детское в том, как она спала, свернувшись калачиком и закрыв уши руками. Спала одетой, в том самом платье, которое он украл для нее в гостинице, и не загасив лампы, потому что... боялась темноты.
Он подумал, не потушить ли огонь, дабы обезопасить себя, но не захотел терять времени.
С трудом удерживая в руках ворох одежды, он скользнул в комнату и стремительным беззвучным шагом прошел к шкафу. Тщательно смазанные петли не издали ни малейшего скрипа. Он пробежал глазами по платьям; сейчас они почему-то казались здесь случайными и неуместными. Он снял с плечиков те, которые для Мари были явно велики, а на их место повесил другие, того же цвета и из той же материи, но на размер меньше.
Два дня назад он приобрел их в ближайшем магазине дамской одежды, причем каждого платья по три экземпляра разных размеров. Приятельски подмигнув хозяину магазина, он посоветовал ему довольствоваться одной любовницей, дабы избежать непомерных расходов, какие приходится нести ему. Хозяин остался доволен покупателем и доставил покупки по адресу.
Слава Богу, Мари была не в том настроении, чтобы примерить их. Бросив взгляд через плечо и убедившись, что она спит, он быстро проделал вторую часть своей операции: вынул из-за пазухи несколько пар домашних туфель, расставил их на полу в шкафу, прикрыв сверху зонтами и шляпами.
Туфли должны быть ей впору. Проявленная им забота о ее кровоточащих коленках была не только и не столько актом добросердечия – ему необходимо было определить размер ее обуви, что он и сделал, надорвав краешек одного из импровизированных бинтов и спрятав его потом в рукав.
К сожалению, для определения размера кольца этот метод применить не удалось. Поэтому вчера, начиняя шкаф вещами, он положил в верхний ящик несколько колец разных размеров. Беря при случае Мари за руку и крепко сжимая ее, он оценивал толщину пальцев и, поскольку они показались ему довольно хрупкими, остановился на самом маленьком кольце. И этот перстень с рубином прекрасно сыграл роль фамильной реликвии.
Пока она завороженно разглядывала его, ему удалось незаметно вытащить из ящика запасные перстни и спрятать их в карман жилета.
Порадовавшись, что все идет как по маслу, он торопливо собрал лишние платья, тихо притворил дверцу и посмотрел на пол, желая убедиться, что ничего не обронил.
И тут его рука застыла на гладкой панели шкафа.
На полу, прямо у его ног, лежала белая роза. Та, которая выпала из ее рук, когда она в восторге бросилась разглядывать свои вещи.
Он проглотил комок, вставший в горле, и вцепился в деревянную панель. Хватит, приказал он себе. Последний час он провел в своей комнате, убеждая себя, что ему нет дела до ее страданий. Что он не чувствует за собой никакой вины, обманывая ее и вплетая одну ложь за другой в причудливый узор ее прошлого. Что не испытывает к ней ничего, кроме презрения. Ну и разве что самою банального вожделения, которым и объяснялся этот его поцелуй.
То был минутный порыв. Затмение. И оно не повторится. Он больше не совершит подобной ошибки.
Но сейчас, стоило ему увидеть эту брошенную, забытую на полу розу, на него снова нахлынули чувства, которые он старался вытравить из себя.
Он вновь испытывал вину и раскаяние. Она пробуждала в нем нежность и желание. Он жалел ее, более того – он страдал вместе с нею. Ее глаза, полные слез и мольбы, заставляли его сердце сжиматься от боли.
Макс, пожалуйста, помоги мне. Я не хочу умирать.
Он оторвал взгляд от увядшего цветка и посмотрел на нее. Она спала, беззащитная и трогательная. Помоги мне. Черт бы ее побрал. Почему она просит его об этом? Можно подумать, что некто, хорошо знавший его, снабдил ее подробнейшим его жизнеописанием, и она, ознакомясь с ним, выбрала тот единственный путь, что прямиком ведет к его сердцу.
Уж кто-кто, а он знает, что такое страх перед неизвестностью. Страх смерти. Видит Бог, он познал его.
За время его болезни случались дни, когда каждый его вздох казался ему последним, когда отчаяние захлестывало его и он молил о том же. Помогите, не дайте мне умереть, я не хочу умирать.
Все то время рядом с ним были любящие родные. И они помогли ему. Никогда, даже в самые тяжкие минуты, он не чувствовал себя...
Брошенным и одиноким.
Эти слова не выходили у него из головы, так же как стоял перед глазами ее взгляд, полный ужаса и отчаяния. И как бы он ни старался, он уже не сможет забыть их. Словно железные крючья вонзились они в его сердце, заставляя его содрогаться от боли.
Помрачнев, он поднял розу, сам не зная для чего. Ему просто не хотелось оставлять ее на полу.
Собрав платья, он направился к двери, но, проходя мимо кровати, остановился. Он вдруг понял, для чего ему нужен был этот белый цветок. Он знал, как поступить с ним.
Хотя, если он положит его рядом с ней, она догадается, что он заходил в ее комнату, пока она спала.
Впрочем, тут же успокоил он себя: об истинной цели его визита она не узнает. Пусть думает, что он, как любящий и нежный муж, заходил удостовериться, что она заснула, и в знак того, что он всегда рядом, положил ей на кровать цветок. Это будет лишним подтверждением его любви и заботы.
Он выиграет дополнительное очко, сказал он себе.
И положил розу на подушку.
На мгновение он застыл, завороженно глядя на нее.
Затем повернулся и вышел, тихо притворив за собой дверь, а после секундного раздумья запер ее. Охапку платьев он свалил в своем шкафу, где уже была порядочная куча всевозможных женских тряпок и туфель, не пришедшихся Мари по размеру. Завтра он избавится от них.
В руке у него оставался только ключ от двери, разделяющей их комнаты. Он прошел к камину, достал с полки лаковую шкатулку, расписанную в китайском вкусе, опустил в нее ключ, но затем, немного подумав, вынул его и решительно направился к двери.
Осмотрев дверь, он спрятал ключ за наличник. Подальше, чтобы не видеть его.
Нет, так тоже не годится.
Он снова вынул его. Этот маленький ключик жег ему ладонь. Подыскать для него укромное место труда не составило бы, если бы, конечно, он знал, кого он хочет запереть – Мари или... себя.
