От этой отповеди он онемел. Она была права… и все же совершенно не права. То, что произошло между ними, было нечто другое.
— А должны были бы. — Он дотронулся до уголка ее рта и медленно провел пальцем по нижней губе. Такая восхитительно полная губка. И такая идеально розовая. А легкая дрожь, которую он почувствовал под кончиком пальца, вызвала в нем желание развеять ее сомнения. — Потому что в данный момент больше всего мне хочется просто зацеловать вас.
Она отпрянула и покраснела еще больше.
— П-право же, сэр, перестаньте дразнить меня своим глупым флиртом. В конце концов, это неблагородно. — Она попятилась и оказалась в тени, где черты ее лица слились в серое пятно. — Если вы закончили, Гасси хочет напоить вас на кухне чаем с пирожными. Ее коврижка вообще что-то особенное, скажу я вам.
— Как я могу отказаться от такого заманчивого предложения? Я уже спускаюсь!
— Ужасно вкусно, мисс Хэверстик. Я ещё никогда не пробовал ничего лучшего, чем ваша коврижка.
Неужели Гасси сейчас расплачется?
Элиза положила в чай еще одну ложку меда. Этот человек, если бы захотел, наверное, мог очаровать самого Сатану. Это следует запомнить. Дьявольские желания, которые шевелятся у нее внутри, должны оставаться в самых глубоких и темных уголках ее существа. Выпускать их на белый свет слишком опасно.
А еще опаснее поддерживать их тайными фантазиями.
— Возьмите еще кусочек, лорд Хадден, — предложила Августина, пододвигая к нему блюдо. — Приятно видеть мужчину, который так любит сладкое.
Услышав это, Элиза поперхнулась чаем.
— Извините, — сказала она, откашливаясь. — Чай оказался слишком горячим.
Гриф взглянул на нее из-под полуопущенных ресниц и улыбнулся, от чего у нее что-то затрепетало внутри.
— А вы не хотите?
— Нет, спасибо. От этих жирных и сладких пирожных я буду выглядеть как страсбургская гусыня.
Он медленно оглядел ее.
— Мне кажется, что у вас идеальная фигура, леди Брентфорд.
— Я не сомневаюсь, что вы знаток женских форм, — тихо ответила она.
Августина, потянувшаяся за сливками, незаметно толкнула Элизу локтем под ребро.
— Вам налить еще чаю, лорд Хадден? Или попробуете клубничное пирожное?
— Обожаю пирожные. Но увы, я тоже должен следить за своей фигурой. А то растолстею, как кабан.
Августина посмотрела на его тонкую талию и плоский живот, заметно вырисовывавшийся под тонким полотном рубашки, и фыркнула:
— Полагаю, у вас есть кому следить за вашей фигурой, милорд?
У него в глазах заплясали веселые искорки.
— Мисс Хэвсрстик, вы заставляете меня краснеть.
Резко встав, Элиза начала собирать пустые тарелки.
— Я уберу со стола, пока вы двое… — «…флиртуете», — подумала она, — пока вы обсуждаете развлечения, которыми славится Лондон.
Гриф тут же вскочил:
— Я настаиваю, чтобы вы не брали эту заботу на себя. Поскольку я насладился результатами вашего труда, самое малое, что я могу сделать, — это отнести посуду в мойку.
Он повернулся, и его широкая спина заслонила все, что было у нее перед глазами. У него немного взмокла рубашка, так что оказались четко обрисованными все мускулы.
Смутившись, Элиза отвела глаза и встретилась с задумчивым взглядом Августины.
«Не говорите ни слова», — сказала Элиза одними губами.
Гасси усмехнулась, но дружба победила, и она промолчала.
— Если вы извините меня, леди, я должен выйти и взять свой камзол. С моей стороны было неприлично сидеть в вашем присутствии в одной рубашке.
— Вы прошены, милорд, — весело отозвалась Августина. — В моем возрасте очень приятно грешить в компании с красивым повесой.
Гриф бросился к двери.
— Принимаю это как предложение сразу же вернуться.
— Так вот он какой, этот Хадден, — сказала Августина, как только не стало слышно шагов Грифа. — Господи, ты же не сказала, что он…
Элиза замахала руками, сигнализируя Гасси молчать.
— Шшш, он сейчас вернется и…
— Посмотрите, кто еще проголодался. — Гриф вскоре появился с котенком на руках. — Он хорошенько поспал и теперь требует, чтобы с ним поделились угощением.
Элиза заерзала на стуле. Непонятно, почему он так действует на ее душевный покой, ведь чем дольше она находится в его присутствии, тем спокойнее она должна была бы себя чувствовать, а вместо этого она все больше нервничает. Точнее даже сказать, делается боязливой. Словно кошка, которая пытается перепрыгнуть через горячую сковородку. По мере того как сковорода приближалась, она начинала судорожно трясти ногой.
Однако если вдуматься, ни одно разумное животное больше никогда не дотронется до раскаленного металла, если оно уже один раз обожглось.
— Я его не осуждаю, — продолжал Гриф. — Здесь так много всего вкусного, что невозможно не поддаться искушению.
Августина снова фыркнула, но на этот раз прикрыла рот ладошкой.
Элиза встала и налила в блюдце сливок для котенка.
— Как вы поняли, что Мышка — это кот? — поинтересовалась она, только чтобы отвлечься от мыслей об искушении.
— Я проверил. У него есть пипочка.
Пипочка. Она наклонилась, чтобы поставить блюдце на пол, и ее глаза оказались на уровне ширинки бриджей Грифа.
Вот тебе и отвлеклась.
— Знаете, мы с Элизой только что обсуждали тот факт, что многие эвфемизмы, которые употребляют для обозначения мужского полового органа, начинаются на букву «п», — сказала Августина. — Пипочка, причиндалы, прибор… Мне кажется это интересным. По крайней мере с лингвистической точки зрения.
— Тема выглядит захватывающей, — согласился Гриф. — Но вообще-то я могу вспомнить, что некоторые начинаются с другой буквы… но я бы воздержался назвать их в приличном обществе.
— Я всегда стремлюсь расширить свой кругозор, — ответила Августина. — Даже если это означает, что я переступаю границы так называемых приличий.
— Прошу меня простить, — вмешалась Элиза, — но этот блокнот выпал из вашего кармана. — Стряхнув прилипшую кошачью шерсть, она протянула его Грифу.
— Спасибо. — Гриф уже не выглядел таким веселым, взяв блокнот.
— Словарь неприличных слов? — небрежно поинтересовалась она, не без удовольствия заметив, что его скулы немного порозовели. Не только ему удается наступать на слабое место. — А может, это коллекция страстных любовных писем?
Улыбка вернулась, но смотрелась как-то криво.
— К сожалению, нет. Не хочется вас разочаровывать, леди Брентфорд, но этот блокнот содержит куда более прозаический материал.
