– Я подумала и об этом. – Элисон развернула темный плащ с зеленой отделкой. – Вам вряд ли что грозит при свете дня, а рано утром и поздно вечером этот плащ согреет вас и скроет от любопытных глаз. Вставайте, я подстригу вам волосы.
Прошлой ночью она оставила ножницы на столе и явно о них не забыла. Чем ей так мешала его грива? Или это был своего рода ритуал, исполнявшийся над каждым, кто переступал порог замка леди Элисон?
– Дайте мне сначала одеться. – Дэвид впервые задумался, почему она пришла к нему сама. Хозяйка замка не обязана приносить ему одежду. Может быть, старшая служанка была права, хихикая сказав, что он приглянулся их госпоже, когда его отмыли.
Голый, как новорожденный младенец, он ступил на скамеечку для ног у постели, а потом на пол, не сводя глаз с Элисон:
– А штаны принесли?
Она показала ему штаны из черной шерсти.
– Надевайте. А потом садитесь на скамью. Не станем засыпать чистую тунику обрезками волос.
Он повиновался, все время наблюдая, не проявит ли она какой-нибудь признак интереса. Ни малейшего! Элисон разложила полотенце на столе, потрогала острие ножниц и, скрестив руки, ожидала, когда он усядется.
«Как с ней легко», – удивленно подумал Дэвид. Этому способствовало ее безмятежное выражение, которое поначалу так раздражало его. И в то же время ему хотелось так или иначе вызвать в ней какое-нибудь проявление чувств. Он сел и, когда она накрыла ему плечи полотенцем, мягко спросил:
– Почему вы ушли вчера?
Он видел, как ее рука с гребнем из слоновой кости приблизилась сзади к его голове, потом снова отдалилась. Гребень вцепился ему в волосы со лба, потом соскользнул назад к затылку и, запутавшись, застрял у шеи.
– Ой! – Он схватил ее руку, пытавшуюся разделить сбившиеся пряди. – Ой, не надо!
Он услышал тихий мелодичный смех и попытался повернуться, чтобы увидеть это чудо. Гребень еще сильнее впился ему в кожу.
– Вы всегда так стонете? Не хотела бы я оказаться рядом с вами, когда вы ранены всерьез.
– То другое дело. Без этой боли можно было бы и обойтись.
Он скрестил руки на груди и сердито смотрел прямо перед собой, в то время как гребень тянул и дергал его волосы в разные стороны. Он понял, что Элисон просто хотела сменить тему разговора, и это ей удалось.
– Чертовка! – пробормотал он.
Гребень замер.
– Что?
Он выпрямился, сожалея о былой широте своих плеч. За долгие месяцы недоедания его вид стал куда менее внушительным.
– Я спросил, почему вы не домыли меня вчера?
Ее рука снова мелькнула перед ним и, вооружившись ножницами, исчезла. Элисон щелкнула ножницами в воздухе, и Дэвид почувствовал у шеи прикосновение холодного металла.
Это у нее хорошо получилось, очень хорошо. Только очень умелый дипломат может дать почувствовать угрозу, не произнеся ни единого слова. Но зачем бы ей ему угрожать? Ведь он только задал простой вопрос.
Элисон, видимо, это поняла, потому что сразу же сказала:
– Я прошу извинить меня за то, что я покинула вас, но в первый день по возвращении домой у меня было много других дел, например, успокоить сэра Уолтера после вашего впечатляющего представления.
– Вот как? – живо отозвался он. – Так оно вам действительно показалось впечатляющим?
Ножницы раздражающе щелкали в его волосах, и по спине у него пробежала дрожь. Тонкие пряди волос, кружась, падали к его ногам.
– Все женщины в замке сочли его впечатляющим. Если они и не видели всего сами, то до них дошли преувеличенные слухи.
– Но на вас оно произвело впечатление?
Она сдула волосы с его уха, и он вздрогнул, но не от испуга.
– Большое впечатление. – Ее голос прозвучал отрывисто, как щелчок ножниц.
– Только не слишком коротко, – сказал он удовлетворенно.
– Разве вы мне не доверяете?
Странно, но когда он не смотрел на нее, ему было легче разгадывать ее настроение. Вопреки ее желанию, голос выдавал ее, и движения становились неловкими, когда он ее поддразнивал.
– А вы мне доверяете?
Гребень и ножницы застыли в воздухе.
– Что вы хотите этим сказать?
– Вы мне не объяснили еще, какая опасность вам угрожает. Ведь я здесь именно для того, чтобы защитить вас от какой-то опасности.
Гребень и ножницы снова пришли в движение.
– Кто-то невзлюбил меня.
– Настолько, чтобы выпустить в вас стрелу?
– Очевидно.
– Почему?
– Я не знаю.
«Это ложь», – решил он.
– Кто?
– Я не знаю.
Снова ложь. Но то, что она рассказала ему, было почти так же интересно, как и то, о чем она умолчала. А всего интереснее было узнать, почему она ему это рассказала. Когда Дэвиду нужно было что-то у нее выяснить, ему приходилось начинать с предмета, которого она желала избежать, а потом дать ей возможность заговорить о чем-то другом.
– Почему вы не обратитесь к королю с жалобой на этого лорда, который преследует вас?
Длинные волосы щекотали ему лицо. Он дунул, и она рассердилась:
– Перестаньте. Мне их тоже надо подстричь. – Она переступила через скамейку и остановилась перед ним.
Сквозь тонкую голубую ткань он почувствовал прикосновение ее грудей. Они просили поцелуя. Он почти что слышал, как они произносили его имя, и хотел прижаться к ним ухом, чтобы лучше расслышать. Вероятно, им было тесно под платьем, вероятно, они просили дать им свободу. Вероятно… ему лучше воздержаться от еще одного впечатляющего представления. Хриплым голосом он повторил:
– Почему бы не обратиться к королю?
– Король Генрих и так уже пытается оказать на меня больше влияния, чем это позволено традицией и законом. Я не хочу быть ему обязанной.
– Я понимаю ваше отношение к королю, но если бы нашелся мужчина, который бы о вас позаботился… – Прядь волос угодила ему прямо в открытый рот.
Она отступила назад, наблюдая за тем, как он плевался и чихал.
– Мне не нужен никакой мужчина, – уверенно сказала Элисон, когда он успокоился.
– Откуда вам знать? – Дэвид откинул с лица волосы. – Ваши служанки называют вас старейшей вдовой-девственницей в Англии.
По своему обычаю она восприняла это хладнокровно.
– Я хотела сказать, что не нуждаюсь в муже для защиты. Проще было нанять вас.
Элисон не отрицала своей девственности, отметил он про себя.
– А я хотел сказать, что вам бы стоило взять мужчину к себе в постель и обнаружить, чего вам не хватает.
– Я полагаю, у вас есть наготове претендент.
Улыбаясь своей самой сногсшибательной улыбкой, он откинул в сторону последнюю длинную прядь.
– А почему бы и не я сам?
– Потому что вы – барон из мелких землевладельцев. Что вы можете мне дать?
– Удовольствие.
Его откровенность ошеломила ее, но она тут же отрезвела.
