Дейзи подняла полированные серебряные крышки. Устрицы и шоколад. И то и другое афродизиаки. Как будто Люциану требуется такого рода стимуляция! Пока она разливала чай, Люциан съел пару устриц.
— Как вам понравилась ассистентка, которую я прислала в качестве своего представителя?
Она бросила ему в чай кусочек сахара и добавила немного сливок.
— Это вы о мисс Дрейк, насколько я понял? — справился он, промокнув губы полотняной салфеткой. — Она весьма компетентна.
Компетентна! Это все, что он может сказать о ней?
— Насколько я понимаю, — чопорно произнесла Дейзи, — она превосходно знает латынь.
— Поэтому вы и прислали ее мне?
— Разумеется. Девочка призналась мне, что испытывает чрезвычайный интерес к римской античности.
— Я хорошо осведомлен о… любопытстве девочки, проявляемом к античности, — сообщил он.
— К тому же она внучатая племянница моей хозяйки, так что это решение было политическим, — Сказала Дейзи, сожалея, что коснулась этой темы.
— Я был удивлен, что вы прислали мне девушку, а не мужчину, который мог бы помочь в тяжелой работе, — проговорил он и, выбрав шоколад, предложил ей.
Дейзи позволила ему подразнить себя сладким угощением, прежде чем он вложил его ей в рот. Зажмурив глаза, Дейзи растопила шоколад на языке.
А когда открыла глаза, то обнаружила, что Люциан внимательно ее изучает. Ее, а не почти открытую грудь. Взгляд Люциана был сосредоточен на ее глазах. Чтобы отвлечь его, она протянула ему шоколад и подразнила его рот так же, как он дразнил ее.
— Присланные мной деньги позволяют нанять для земляных работ рабочих. Таким образом, вы и… — она чуть не сказала «я», — вы и мисс Дрейк можете сосредоточиться на изыскательской работе.
— И вас ничуть не волнует, что я буду трудиться в тесном контакте с молодой привлекательной леди?
Привлекательной! Что ж, это чуть лучше, чем компетентная. Наконец-то.
— Ничуть. — Тем более что ее конкуренткой была она сама. — Вы рассчитывали вызвать мою ревность, Люциан?
— Не имеет значения, — сказал он. — Уверен, вам чужды эти чувства.
— Bien sur. Чтобы испытывать ревность, нужно чтобы в этом принимало участие сердце, — констатировала она, припомнив мысли настоящей Бланш по этому вопросу. — Вы и я… нас с вами объединяет всего лишь приятное времяпрепровождение. Не более.
— Что ж, не возражаю, — согласился Люциан. — Может, в таком случае дадите мне совет по делам сердечным.
— Oui?
— Я намерен в ближайшее время сказать некоей молодой леди, что восхищен ею. Может, подскажете мне, как это лучше сделать.
«Он хочет, чтобы я помогла ему ухаживать за Клариндой Брамли. Черта с два!»
— Вот что нужно сделать. — Она наклонилась к нему, забыв на миг, что ее грудь подвергается опасности окончательно оголиться. — Не обращайте на леди внимания. Если даже находитесь с ней в одной комнате, делайте вид, будто не замечаете ее. Держитесь отстраненно. Не успеете глазом моргнуть, как она будет бегать за вами, словно собачонка.
— Боже, мадемуазель! Я не могу игнорировать вас. — Он обвел пальцем ее обнажившийся сосок. Когда, вздрогнув, она хотела отстраниться, он задержал ее, положив руку на ее грудь, обнажившуюся теперь целиком. — Мы можем прикасаться к тому, что видим, вы не забыли?
— Можем.
Она заставила себя расслабиться.
Он продолжил неторопливое исследование ее груди, поглаживая ее кончиками пальцев. У нее вдруг словно появилось второе сердце, пульсировавшее между ног.
— Как можно, не обращая на нее внимания, заставить ее возжелать меня? — удивился Люциан.
— Видно, вы ничего не понимаете в человеческой натуре, месье, — произнесла Дейзи, пытаясь придумать достойную причину для столь дурного совета. Стараясь сохранить выдержку куртизанки, пока он ласкал ее соски, Дейзи едва не скрипела зубами. — Со дней Эдема мы всегда хотели запретного. Если будете отстраненным, дама воспримет это как вызов и действовать будет соответственно.
Только не Кларинда Брамли. Этой молодой леди, насколько было известно Дейзи, требовалось внешнее воздействие, чтобы втянуть ее в беседу. И если речь шла не о моде и не о сплетнях, она ограничивалась короткими замечаниями. Если Люциан будет игнорировать Кларинду, она никак на это не прореагирует, если мать на нее не повлияет.
И если леди Брамли столкнется с пренебрежением Люциана, тем лучше.
— Если вы уверены, — промолвил он с сомнением, продолжая поглаживать ее сосок.
— Абсолютно, — подтвердила Дейзи.
Все ее тело, казалось, вибрировало в унисон с исполняемой на этой струне мелодией.
— Тогда я опробую вашу отличную идею. — Уголки его рта приподнялись. — Вы и вправду думаете, что это сработает?
— Да, — ответила Дейзи, задыхаясь.
— Раз так, то с вашего благословления я начну действовать, — обронил он, убрав руку.
Дейзи пришлось прикусить щеку, чтобы не умолять его продолжать ласки. Ей не приходило в голову, что женские соски обладают такой чувствительностью.
Люциан отодвинул тарелку.
— А теперь, мадемуазель, полагаю, нам нужно закончить карточную игру.
То ли случайно, то ли по умыслу, удача Люциану изменила. С трудом борясь с дрожью в руках, Дейзи расстегивала на его панталонах пуговицы, то и дело прикасаясь к твердому паху.
Что там у него? Свинцовая труба?
На нем еще оставалось нижнее белье, когда он бросил карты на стол, проиграв очередную партию.
— Кажется, я не могу вынуть победную карту, чтобы спасти свою душу, — зацокал он языком.
— Ах, мой дорогой Люциан, — промолвила Дейзи, — боюсь, эта игра не в пользу вашей души.
— Может быть, зато все остальное во мне радуется.
Люциан встал, чтобы облегчить доступ к оставшимся пуговицам.
Дейзи усилием воли подавила дрожь в руках, когда расстегнула одну сторону переднего клапана ширинки. Тонкая ткань откинулась вперед, обнажив его кончик.
Дейзи видела художественные изображения пениса в терракоте. В ее памяти всплыл образ маленькой римской лампы. И даже в граните. В гроте лорда Уэксфорда в центре садового лабиринта стояла нагая статуя. Еще один или два она видела на классических живописных работах в будуаре тети Изабеллы.
Но сейчас Дейзи впервые увидела это в реальности. Да, безусловно, маленькая римская лампа не соответствовала истинным размерам. Орган Люциана шевельнулся в ее сторону, словно хотел вырваться из хлопчатобумажного плена.
— Помните, — произнес он хрипло, — в этой игре мы можем трогать то, что видим.
Со школьной скамьи женщин учат говорить мужчинам «нет», не позволять им действовать сообразно низменным инстинктам. Если мужчины не в состоянии контролировать себя и нуждаются в помощи женщины, чтобы не поддаваться необузданной ярости похоти, тогда почему, спрашивается, нас называют «слабым полом»?
