Через пять минут Братфиш высадил их у условленного входа в Хофбург. В двух десятках шагов направо они увидели приоткрытую железную дверь. Толкнув ее, оказались в вестибюле, где их ждал Лошек. Они шли вслед за ним по длинным коридорам, поднимались по лестницам, пересекали пустынные салоны. „Покинутый дворец, – думала Мария, – дворец очарованного принца“. Ее вера в Рудольфа была так велика, что она совсем не опасалась нежелательной встречи. Если он указал дорогу, значит, она абсолютно надежна.
Наконец они остановились перед дверью. Лошек открыл ее, и они вошли в салон для приемов, меблированный в холодном, свойственном Хофбургу стиле. Из соседней комнаты донесся голос принца:
– Еще несколько шагов, дамы, я здесь. Внезапно Мария очутилась прямо перед принцем, который протягивал ей руку. Она присела в красивом реверансе. Графиня рассмеялась:
– Вы бы и перед императрицей не присели так глубоко, Мария.
Принц, не обращая внимания на кузину, уже вел Марию к креслу около дивана.
– Усаживайтесь здесь, мадемуазель, – сказал он. – Вы так молоды, что яркий свет вам не страшен. Я уже давно восхищаюсь вами издали. Позвольте мне теперь рассмотреть вас вблизи.
Каждое слово принца воспринималось Марией как ласка. Она осмелилась взглянуть ему в глаза. Они показались ей ласковыми и насмешливыми.
Между всеми тремя завязалась беседа.
К своему великому удивлению, Мария не испытывала никакого замешательства. Вот уже полгода она жила как бы рядом с принцем, посвящала его в тысячу тайн, ему единственному открывала всю глубину своей души. А теперь их диалог лишь продолжался. Даже присутствие графини не стало препятствием. Ведь она так часто говорила с ней о Рудольфе!
Но появилось нечто, чего она не представляла себе раньше и что смущало ее. Она чувствовала взгляд принца, который почти не отрывался от нее и охватил ее всю. Глаза принца то были обращены на ее лоб, то на щеки, то задерживались на губах, то спускались ниже, на грудь. И всякий раз она почти физически ощущала что-то похожее на легкий ожог, который, едва коснувшись ее плоти, утихал. Это ощущение дивной неловкости становилось временами настолько сильным, что Марии с трудом удавалось следить за темой беседы. При каждом удобном случае она поглядывала на принца. Он был еще прекраснее и обворожительнее, нежели она себе представляла. Его улыбка казалась ей неотразимой. Но его усталое лицо и тщательно скрываемая тревога вызывали ее беспокойство. Время от времени его лоб прорезала глубокая складка.
Он поблагодарил графиню за то, что она привела в Хофбург такую красивую девушку.
– Это единственное надежное место, – как бы невзначай сказала Мария.
– Логовище льва, – возразил принц насмешливо.
Вмешалась графиня:
– Мария воображает, что способна приручить диких животных.
– Не смейтесь надо мной, – ответила Мария. – Я хотела только сказать, что любое другое место чревато риском нежелательной встречи, а здесь я чувствую себя в полной безопасности.
Графиня обронила:
– Вот каковы молоденькие девушки в наши дни, мой дорогой кузен.
Едва графиня произнесла последние слова, как принц поднялся. Мария последовала его примеру.
– Нет-нет, – сказал принц, – сидите. Здесь между вами и мной этикет неуместен. Я прошу у вас прощения, что отлучусь на минуту, мне надо переговорить с кузиной. Могу я просить вас? – произнес принц, обратившись к графине.
Они вышли через маленькую дверцу в деревянной панели, которую Мария и не заметила. Оставшись одна, она могла беспрепятственно осмотреть помещение. Это был небольшой приватный салон, смежный с комнатой, где уже долгое время спал принц. Она поднялась и подошла к окну. Ее удивило, что окно выходило на Амалиенгоф, прямо на апартаменты императрицы. Только теперь до нее дошло, что она находилась в императорском дворце, в доме императора и императрицы. До этого мгновения она была просто-напросто у человека, которого про себя называла Рудольфом… Мария приблизилась к столу. Ее внимание привлек гримасничающий череп. „Как можно жить рядом с образом смерти?“ – подумала она. Внезапно вспомнила ту сцену пьесы, в которой Гамлет беседует с черепом Йорика. Рудольф в тот вечер был в театре. В какой-то момент образы Рудольфа и несчастного датского принца слились для нее воедино. Тогда ее охватила жалость, и до сих пор это чувство наполняло ее… Мария сделала еще шаг и заметила револьвер. Она питала инстинктивный страх к огнестрельному оружию и не переносила даже звук выстрела. Можно ли оставлять такое опасное оружие на столе? Она живо отпрянула… Вошел Рудольф, он был один.
– А где же графиня? – спросила Мария. Рудольф отметил, что ее голос, выразивший удивление, оставался спокойным.
– Мне стоило труда отделаться от нее, – ответил принц, смеясь. – Но я знаю, как с ней обращаться, и в конце концов она всегда поступает так, как мне нужно.
Он приблизился к Марии.
– Поскольку вы имели мужество прийти сюда…
Мария прервала его:
– Никакого мужества мне не потребовалось, уверяю вас.
Она произнесла это так искренне, что на секунду Рудольф почувствовал неловкость.
– Я оговорился. Поскольку вы оказались столь любезны и пришли сюда, мне трудно делить с кем-либо ваше присутствие. Наверное, вы знаете английскую поговорку „Two is а company, three is none„.[5]
– О, конечно, – живо отозвалась Мария, – ни с чем не сравнимо удовольствие быть вдвоем. И уж если откровенно – а я полна решимости говорить вам всю правду, – я мечтала увидеться с вами с глазу на глаз… Но и предположить не могла, что такое может случиться. И подумать только, что все мои желания сбываются как в сказке, и вы все это устроили в мгновение ока.
И интонация, и слова Марии потрясли принца. Никогда ему не приходилось слушать голос сердца такой кристальной чистоты. Он был счастлив, что однажды поддался минутному желанию и написал без особого умысла, как ему представлялось, письмо Марии Ветцера. Ведь обычно за визитами подобного рода следовало сиюминутное разочарование. Те, которых он желал на расстоянии, вблизи выглядели воплощением банальности. Ему хотелось отослать их туда, откуда они явились, еще до того, как он ими овладевал. Но эта молоденькая девушка, едва войдя к нему, оказалась победительницей. Она не притворялась, не старалась произвести эффект. Она ничего не скрывала, представ открытой, как на ладони; ничего больше ей и не требовалось, чтобы понравиться. Вокруг нее возникла аура, в которой ему дышалось удивительно легко. А как она была прелестна!..
Он с таким удовольствием смотрел на нее и слушал, что только время от времени удосуживался вставить словечко. Она говорила об „их“ прошлом.
