почестями, как и полагается моему сыну.
От слова «похороним» Диана взвыла, снова протягивая руки к ребенку, не желая его отдавать.
— Он только что родился, я еще не насмотрелась на него…
— Диана, он мертв,— произнес герцог, но в итоге сдался и переложил дитя к ней. Она должна с ним проститься здесь, потому что не будет присутствовать на похоронах. Еще несколько недель ее тело должно крепнуть и очищаться после родов.
Они долго сидели в темноте, на кровати, в звуках тихого плача Дианы. Она по прежнему прижимала мертвое тельце к своей груди, губами касаясь его головки. Даже железное сердце герцога от этой картины сжалось. Стефано чувствовал свою вину, но не показывал вида. Зато Диана теперь с ним на всю жизнь. Они проживут в мире и любви, будут вместе править Миланским герцогством и нарожают еще много детей. Ломбардия не останется без наследников.
— Прости,— еле слышно прошептала Диана,— прости, что не подарила тебе сына.
Ответа она не ждала, но Стефано прижал ее к себе, успокаивая и гладя по волосам.
— Такова воля Бога, ты не виновата. У нас еще будут дети.
Она замотала головой, отрицая это или не желая сейчас думать о других детях, когда на руках этот мертвый.
— Теперь ничто не разлучит нас,— он коснулся губами ее лба, отвлекая себя только хорошим будущим, но Диана явно не придавала значения его словам. Она продолжала прижимать ребенка к груди, иногда всхлипывая, временами вытирая слезы с щек, иногда закрывая ладонью рот, когда из него вырывались рыдания. Она была безутешна. Горе окутало замок.
Стефано пришлось оставить ее на попечение Марты и Реджины, которая все еще находилась здесь. А сам спустился вниз, где доктор Москатти ожидал хозяина, так и не догнав его после своей новости о смерти сына. Стефано только сейчас вспомнил, что должен поговорить с доктором, ведь он выполнил приказ, сделал все так, как велел ему герцог.
— Она в горе,— монотонно произнес Стефано, когда оба мужчины зашли в кабинет,— но со временем оно пройдет. К сожалению, новорожденные дети умирают часто, с этим надо смириться.
— Да, Ваша Светлость,— устало кивнул доктор,— я не ожидал, что смерть застигнет малыша еще в утробе матери…
Стефано резко обернулся, пытаясь понять слова врача. Он вопросительно смотрел на него, ожидая продолжения.
— Но судьба этого ребенка была предрешена в любом случае, разница лишь в том, что с таким исходом ваша совесть чиста.
— Вы хотите сказать,— не понял Стефано, — что мой ребенок умер сам?
Доктор Москатти кивнул и развел руками:
— Вы сами сказали, что дети при родах умирают часто. У Ее Светлости был именно такой случай и хоть я не понимаю, как это произошло, но Господу было виднее. Он решил распорядиться его жизнью сам,— доктор перекрестился и прошептал молитву.
Стефано не верил в то, что услышал… Он испытывал смешанные эмоции: облегчение за то, что не взял на себя грех, но в тоже время злость на Бога.
— Возможно, ребенок был инфицирован какой-то болезнью,— сделал заключение доктор,— я думал о том странном отравлении, возможно, это каким-то образом связано, я не знаю. Но в любом случае, со здоровьем герцогини все в порядке, у нее могут быть еще дети. Здоровые дети.
Стефано замер, слушая все это и понимая одну важную вещь: он не обхитрил проклятие, оно сработало первым. Но это к лучшему, потому что теперь точно оно забрало с собой смерть и подарило веру в лучшую жизнь. Наконец можно выдохнуть свободно. А Диана скоро придет в себя, это вопрос времени.
Глава 57.2
Герцог был в недоумении. В любом другом случае он начал бы разбираться, от чего умер его ребенок. Он нашел и наказал бы виновных. Но сейчас, даже если вина лежала на докторе Москатти, то он закроет на это глаза. В этой ситуации повезло всем.
Стефано даже воспрял духом, хотя ком печали все еще находился внутри него. Он отвлек себя тем, что занялся похоронами и принимал соболезнования, которые сыпались на него с большим потоком. Горожане стояли у ворот, а когда им открыли двери, они входили на территорию замка, и близ часовни, на землю, клали по алому цветку. Женщины вытирали слезы, прижимали к себе своих детей, а их мужья крестились. В этот день печальное событие собрало весь народ, чтобы выразить свое соболезнование хотя бы так.
Но Диане было не до людей. Она приказала не снимать гардины с окна, не впускать свет до тех пор, пока не кончится траур. Услышав это, Марта и Реджина переглянулись между собой. Но промолчали, уступая желанию Ее Светлости.
В покоях царила гнетущая тишина и полумрак. Новорожденный ребенок все еще находился рядом с Дианой. И обнимая его, она наконец уснула.
Когда Реджина спустилась к герцогу, чтобы помочь решить вопрос с ребенком, то нашла его тоже в подавленном настроении. Но в отличии от Дианы, Стефано мыслил здраво.
— Я переживаю за состояние Ее Светлости,— взмолилась Реджина,— ребенка надо забрать из ее рук, но никто не осмеливается этого сделать. Она даже близко не подпускала нас к нему.
Герцог устало кивнул, понимая всю сложность ситуации:
— Я сделаю это сам, леди Реджина, спасибо, что помогли ей и были рядом все это время.
Она присела в легком реверансе:
— Герцогиня моя подруга, Ваша Светлость, и она добрый и светлый человек.
Когда Реджина вышла, Стефано еще долго стоял у окна в мертвой тишине зала и смотрел в окно на гору красных цветов. Где вообще можно их найти в такое время года? Но судя по всему, жители Милана выращивали их дома в тепле.
Время шло, а он оттягивал визит к Диане, где ему придется войти в роль чудовища, который отберет у нее ребенка и отнесет его в часовню. Отец Аццоне уже приходил несколько раз, выражая соболезнование и предлагая поддержку:
— Мне кажется, что если
