Отвергнутая красотка попыталась пригладить прическу в стиле «воронье гнездо» и с достоинством королевской особы произнесла:
– Что ж, если вы не дорожите моим обществом, найду кого-нибудь, кто в состоянии оценить прелести свободы нравов. – Она отошла, но, сделав несколько шагов, остановилась и посмотрела через плечо в надежде, что один из джентльменов попросит остаться. Разумеется, никто этого не сделал, зато все вздохнули с облегчением… кроме младшей леди Шербурн.
– Как грубо! – воскликнула Оливия.
– Наверное, бедняжка перебрала пунша, – робко предположила Роуз.
– Это не оправдывает вульгарного поведения. Все равно надо думать о собственной репутации. Одного случая достаточно, чтобы навсегда погубить доброе имя.
Бенджамин украдкой взглянул на мисс Ханикот и увидел, что она нервничает.
– Не знаю. Джентльмены нередко теряют чувство меры, но их репутация от этого ничуть не страдает. Так почему же дамам отказано в снисходительности?
Оливия посмотрела на подругу так, словно у той внезапно выросла вторая голова.
– Эта дама, – она решительно ткнула пальцем в ту сторону, куда, покачиваясь, удалилась девица, – должна быть немедленно изгнана из приличного общества!
Дафна побледнела, и Бенджамин без труда понял, о чем она думает.
– Но разве человек не заслуживает второго шанса?
– Как, по-твоему: Роуз или мне предоставят второй шанс? – возмущенно воскликнула Оливия. – А тебе позволят исправить нечаянную ошибку?
Дафна опустила глаза и покачала головой.
– Думаю, нет.
Разногласия прервал долгожданный залп фейерверка.
Роуз прикрыла уши ладонями, но Оливия умудрилась перекричать грохот и треск.
– Как красиво!
Дамы образовали первый ряд, а джентльмены встали у них за спиной. Взгляды дружно устремились в залитое огнями небо. Все, кроме Дафны и Бенджамина, тут же забыли о недоразумении.
Мисс Ханикот выглядела чрезвычайно озабоченной: очевидно, ее тревожила неминуемая катастрофа.
А лорд Фоксберн с удивлением обнаружил, что тревожится о благополучии мисс Ханикот.
Воспользовавшись тем, что она стояла с краю, он подошел, склонился к уху и прошептал:
– На самом деле Оливия ничего подобного не думает – просто пытается защитить свои права на Аверилла.
– Вполне возможно, и тем не менее она права. Если портрет всплывет, второго шанса у меня не будет. – Даже шепот не мог скрыть дрожи в голосе.
Возможно, рисовый пунш сыграл свою роль, но, не успев подумать, что делает, граф взял мисс Ханикот за руку, крепко сжал пальцы и тут же ощутил, как тело пронзил электрический разряд.
– Не волнуйтесь. Я обязательно разыщу второй портрет.
– А если не сможете?
– Поверьте, я всегда держу данное слово. – И это было правдой. Бенджамин понятия не имел, каким образом выполнит обещание, но ни на миг не сомневался в успехе. Вот только каких усилий потребуют поиски пусть и талантливого, но, по большому счету, дилетантского портрета красивой молодой леди?
– Благодарю за намерение, – поблагодарила Дафна. – И спасибо за этот вечер.
Печальная улыбка и трогательные слова признательности проникли в укромный уголок души, о существовании которого граф успел забыть. Было ясно, что мисс Ханикот ему не верит, но разве можно винить ее за это? Для нее он скорее всего оставался всего лишь грубым, дурно воспитанным инвалидом, не знающим меры в крепких напитках. Значит, пришло время доказать собственную состоятельность, а для этого существовал один-единственный путь: любыми средствами вытащить Дафну из неприглядной ситуации.
– Как вы себя чувствуете? – спросила она.
– Лучше. Спасибо за то, что отвлекли внимание остальных.
– Не стоит благодарности. – Она грустно вздохнула. – Мы с вами – жалкая пара, правда?
Бенджамин усмехнулся, хотя не мог полностью согласиться с утверждением. В Дафне не было ничего жалкого. Но мысль о том, что они составляют пару, ему понравилась.
Они стояли в темноте, крепко взявшись за руки, и смотрели в расцвеченное огнями небо. Красные и белые всполохи причудливо освещали приподнятое лицо Дафны. Профиль ее выглядел прелестно: длинные ресницы, точеный носик, полные губы, мягкий подбородок. Она излучала свет, как маяк, зажженный специально для него.
Спустя несколько мгновений она склонилась в его сторону; голова оказалась так близко, что выбившиеся из прически локоны невзначай коснулись подбородка.
– Может быть, вы правы: еще не все потеряно.
Бенджамин провел большим пальцем по тыльной стороне ладони, которую до сих пор крепко сжимал. Он тоже ощущал непривычный прилив надежды.
– Если удастся разыскать портрет, то не исключено, что мне повезет, и какой-нибудь приличный, уважаемый человек согласится на мне жениться.
Надежда мгновенно рассыпалась в прах. «Приличный и уважаемый человек» – подобная характеристика раз и навсегда оставляла Бенджамина за пределами возможного.
На следующее утро Дафна осторожно постучала в дверь спальни сестры.
– Это я.
– Входи.
Странно. Жизнерадостный голос Аннабел прозвучал не с той стороны, где стояла кровать. Дафна распахнула дверь и увидела сестру перед зеркалом – в одной сорочке.
– Почему ты не в постели?
– Тс-с! Не кричи. Хочешь, чтобы Оуэн прибежал?
– Хочу, если его присутствие поможет вернуть тебя на место.
– Но я прекрасно себя чувствую. Честное слово! А встала, чтобы посмотреть на живот. – Аннабел расправила сорочку и туго натянула за спиной. – Уже что-нибудь видно?
Дафна вгляделась, сомневаясь, какой вариант ответа окажется более дипломатичным, но потом решила говорить правду и только правду.
– Появилась небольшая округлость, но подозреваю, что, кроме меня, изменения никто не заметит.
Белла просияла.
– Вот и мне тоже так кажется! Она растет.
– Она?
– А что, я сказала «она»? Ну, то есть ребенок.
Дафна засмеялась.
– Понимаю. Может быть, все-таки перейдем на кровать или хотя бы на диван в гардеробной? Не хочу, чтобы Оуэн обвинил меня в злонамеренном нарушении предписаний врача.
– О, ты так говоришь, что становится страшно. Не хочу подвергать опасности ее благополучие.
И снова «ее». Интересно. Но комментировать, пожалуй, не стоит.
Они перешли на диван, и Дафна проследила, чтобы сестра легла.
– Не хочешь перекусить или чего-нибудь выпить?
